Легенда о яблоке. Часть 2. Ана Ховская
накала чувств и мыслей тяжелела голова. Софии даже показалось, что у нее поднялась температура. Глаза закрывались, колени подгибались, а пальцы на руках немели и не слушались. Тело расплывалось в кресле, и не было сил держать осанку. Девушка считала минуты до конца рабочего дня, чтобы скорее оказаться дома и лечь в постель.
– София?
– А-а,– подняла она голову со стола и прищурилась, чтобы разглядеть заговорившего с ней.
– Ты плохо себя чувствуешь?– спросил Тед, заметив нездоровую бледность девушки.
– По-моему, я умираю,– попыталась пошутить София и тут же скривилась от внезапной боли в висках.
Андерсон посмотрел на часы, оглянулся на отдел и тихо сказал:
– Послушай, за оставшийся час тебя никто не хватится. Иди домой. Я тебя прикрою.
– Огромное тебе спасибо!– выдохнула София и торопливо собралась домой, будто единственные, кто сейчас мог облегчить ее состояние, были душ, подушка и одеяло.
***
Дорога домой показалась длинной и зыбкой. Ноги будто проваливались в асфальт. Силы убывали с каждой минутой. Она еле-еле поднялась по лестнице на свой этаж и, не чувствуя ног, дошла до квартиры. Ключ упрямо не попадал в замочную скважину, а ватные пальцы отказывались служить.
Из соседней квартиры на звон ключей вышел Келтон.
– Привет, София!
– Здравствуй, Майк,– бессильно и сухо ответила она, скорее по инерции, чем осознанно.
– Может, зайдешь на кофе? Покажу кое-что новенькое?
– Не сейчас, Майк… Прости, но я так устала…
Наконец дверь была открыта, и София буквально ввалилась внутрь квартиры.
Келтон проводил девушку задумчивым взглядом. Она никогда не вела себя так равнодушно с ним, осознавая свою ответственность перед АМБ. Но, вероятно, сегодня ее странное поведение и впрямь было продиктовано чрезмерной усталостью. Приняв эту мысль, Майк спокойно вернулся к себе.
София скинула с плеча сумку и, не отходя от двери, обессиленно сползла спиной по стене и присела на корточки. «Ничего, если я усну прямо здесь? Никогда не чувствовала себя так отвратительно. Нет, еще надо принять душ и внести кое-какие поправки в «Цербер».
Но о какой секретной операции могла идти речь, когда София целиком и полностью была погружена в лихорадочные мысли об Ахматове и, кляня себя за слабость, не могла сосредоточиться даже на своих телодвижениях. Она заставила себя подняться, дойти до ванны и принять душ, а затем просто упала на кровать, закопалась в подушки и одеяло и закрыла глаза. Но долгожданный сон как рукой сняло.
Ощущая полную слабость в теле, она виновато признавалась себе, что необходимо собраться и поработать над «Цербером». Но только догоняла обрывки мыслей и, вопреки всему, складывая их в одно целое, понимала, что продолжает анализировать мучающий ее вопрос.
До появления Александра София ощущала себя собранной и способной без колебаний исполнять обязательства перед АМБ. С его появлением она растеряла ясность мышления,