Вслед за змеями. Джезебел Морган
поежилась, с холодком по спине ощущая, как что-то разладилось в привычной картине мира, словно одна неверная нота вклинилась в мелодию, но тут же исчезла. И гадай, показалось тебе или нет.
В ладони снова завибрировал смартфон, на экране мигнуло новое сообщение. Марья с отвращением взглянула на экран и выключила его. К черту.
Дни походили на медовую патоку, и Марье казалось, что она застыла в кусочке янтаря, пронизанном яркими солнечными лучами. Она отсыпалась целыми днями, и лишь по утрам ее дремоту нарушала Аня – едва касалась волос, прощаясь, когда уходила на работу.
– Ни о чем не волнуйся, – она успокоила Марью, когда та попыталась завести разговор о подработке, – отдыхай. Посмотри на себя – ты прозрачнее привидений. Наберешься сил, тогда и решим.
И Марья набиралась сил.
Она попыталась взяться за бытовую рутину, чтоб порадовать сестру, но в комнатах было удивительно чисто. Марья все равно старательно перемыла полы, но ее не оставляло чувство, что она только портит идеальный порядок, оставляя пятна воды и разводы. Она решила готовить ужины сестре – но в холодильнике всегда находились то запеканки, то котлеты, то супы.
– Да когда она все успевает? – обескураженно проворчала Марья.
Ей оставалось только гулять и читать. Солнечный февраль не был ей в диковинку, воздух уже дышал близкой весной, в палисадниках у домов пробивалась трава. Марья мерила город шагами, безмолвными, долгими прогулками признаваясь ему, как скучала и тосковала. Ее не было меньше года, а казалось – прошла вечность, и Марья радовалась, когда обнаруживала, что за эту вечность ничего не изменилось.
В киоске недалеко от остановки все еще продавали самые вкусные пирожки, а в любимой кофейне через полгорода кофе с перцем и медом все так же был жгуч и восхитителен. Со знакомыми продавщицами Марья привычно шутила, а потом приносила домой самые сладкие яблоки – она помнила, как Аня их любит.
Если ее что-то и удивляло, так то, что она ни разу не столкнулась с бывшими одноклассниками или учителями, даже когда гуляла недалеко от своей школы. По закону подлости она просто обязана была увидеть хоть кого-то из них и нарваться на неприятный разговор об учебе и возвращении. Но закон подлости не срабатывал. Если Марья и замечала знакомые лица, то с трудом узнавала в них друзей и коллег Ани. Если говорила с кем-то, то вспоминала потом, что Аня с ним тоже знакома. И ни разу не замечала своих попутчиков, с которыми годами в одном автобусе ездила в школу.
Но Марья не обращала на это внимания. Слишком спокойной и счастливой стала ее жизнь, и преступно было выискивать в ней недостатки. А голосок, который все твердил и твердил, что преступно их не замечать, Марья научилась игнорировать.
О будущем она не думала – с каждым днем здесь и сейчас становилось все вещнее и осязаемее, словно ничего другого и вовсе не существовало. Подспудно зрела тревога, но по вечерам Аня улыбалась так спокойно, что Марья легко отбрасывала любые мрачные мысли. Они вместе смотрели старые фильмы, обсуждали книги,