D. V.. Диана Вриланд
type="note">[1] манере:
– Ты ничего не найдешь в это время суток, Вриланд. Ты сошла с ума. Тебе невдомек, что это за город.
Зря я не заключила с ним пари.
– Я знаю этот город лучше тебя. И представляю, куда нужно ехать – в Boots the Chemist на площади Пикадилли. Они открыты круглые сутки. Покупай что хочешь. Попроси – и забирай.
Я в одиночестве вышла на улицу, нашла машину Джека и сказала Джорджу, его водителю:
– Я сыта по горло мистером Николсоном! Он не понимает: мне прекрасно известно, что такое больная спина. Ему нужно снять спазм. Согревающим пластырем. Я хочу поехать в Boots the Chemist на площади Пикадилли. Аптека же еще существует?
– Конечно существует, мадам.
И мы отправились туда в самом большом «мерседесе», какой вы когда-либо видели. Но я начала думать, что старый Бейли в чем-то может оказаться прав. Вдруг Boots открыта только для экстренных случаев. Я сказала водителю:
– Джордж, я буду думать вслух… Не обращай внимания на мои слова. Я поговорю сама с собой. Я постоянно так делаю. Это мой способ формулировать мысли. Кажется, когда мы приедем, мне стоит притвориться больной… Это произведет на них должное впечатление. Так что сейчас я очень больна… Я практически не чувствую ног! Как тебе такое, Джордж?
– Как скажете, мадам.
Мы приехали. Разумеется, Джорджу едва удалось вытащить меня из машины. Мы вошли внутрь. Джордж поддерживал меня, а я, само собой, цеплялась за стеклянные витрины, сиявшие чистотой и красиво подсвеченные, – они были такими же, когда я покинула Лондон больше сорока лет назад.
В те годы люди являлись в Boots the Chemist в полночь за афродизиаками – «Шпанской мушкой», «Янтарной луной», – чрезвычайно популярными тогда. Вы могли что-то слышать о «Шпанской мушке». И возможно, ничего не слышали о «Янтарной луне», хотя на нее был невероятный спрос. Однако тем вечером меня не интересовали ни «мушка», ни «луна». Я попросила только согревающий пластырь. Аптекарь сунул руку под прилавок и достал одну штуку.
– Я возьму… два, – сказала я. – Как видите, я в ужасной форме.
Я забрала пластыри и вернулась в огромный «мерседес».
Мы снова приехали в ресторан и вместе с Джорджем подошли к столику.
– А теперь послушай, Бейли, – объявила я. – Ты, может, и родился под звон колоколов Сент-Мэри-ле-Боу[2], но и я тут не новичок. Я отлично знаю город. Мне в этом месте продали бы все, о чем бы я ни попросила.
Потом я обратилась к Джорджу, с которым очень сблизилась за это время:
– Проводи мистера Николсона в мужскую уборную. Возьми над ним шефство, а я расскажу, что конкретно ты должен сделать с пластырями.
– Нет уж, к черту! – возмутился Джек. – Ты спустишься со мной и приклеишь пластыри собственными руками.
Хорошо ли вы знаете ресторан San Lorenzo? При входе с улицы в нем расположены женская и мужская уборные. Думаете, нас это интересовало? Нет. Прямо в холле. Он спустил свои брюки…
– Ты в отличной форме, – заметила я. – В весьма притягательной,
Сент-Мэри-ле-Боу – одна из самых известных церквей Лондона, построенная в 1671–1680 годах.