Счастливому солдату… Или как, однажды рискнув, можно остаться счастливым на всю жизнь. Елена Сергеева

      Мне виделась моя жизнь почему-то без мужчины.

      Возможно оттого, что те, кто мне нравились, ко мне были равнодушны: один – сказал подружке, что я еще маленькая, хотя у нас разница была в один год; второй – писал записочки и клал в почтовый ящик, но стоило мне увидеть его с другими девочками выпившим и курящим, в один из приездов в деревню к бабушке я растопила печку этими записками; а третий – Валера – просто ушел в армию и ничего мне не пообещал.

      Но нравилась я многим, и замуж предлагали, когда чуток подрасту, – я ведь была домашняя и серьезная, без вредных привычек.

      Увы, все они мне казались взрослыми, и я предпочитала в дальнейшем такую жизнь, как в стихотворении у поэта Эдуарда Асадова:

      Была, правда, однажды под какой-то новый год открытка… Пришла по почте, даже обратный адрес указан – деревня моей бабушки, а в графе отправитель был написан и так же шариковой ручкой зачеркнут… Силилась я прочитать, но никак не удалось; так там в качестве пожелания было написано: «… и чтобы ты на любовь к тебе отвечала любовью». (Забегая вперед, скажу, что пройдет несколько лет и мне намекнет человек моложе меня про открытку, сама же я не понимала, когда мне оказывают знаки внимания, как девушке. Спустя несколько лет, этот человек уйдет в мир иной, – сердце).

      Еще же раньше, находясь в лагере труда и отдыха, я столкнулась с тем, что меня стали сторониться и называть не иначе, как «пани Маслова», потому что парень из нашей же школы, но на полтора года старше, в столовой делал так: я приходила и садилась за стол (на четверых), он садился напротив… и уже никого не пускал к нам. Сначала он говорил, что два оставшихся места заняты, а потом никто и не предпринимал больше попыток присоединиться. Сам он мне ничего не говорил, мы вообще не вели никаких бесед, причин своего такого поведения он также не объяснял; и даже не от него, а от других людей я услышала его имя – Прохор. В этом трудовом лагере мы находились не один день и не одну неделю, но за все это время Прохор даже не сделал попытку пригласить меня на танец на вечерней дискотеке или просто поговорить, не искал встреч. Сам он мне внушал своим видом какой-никакой «страх» еще и потому, что для меня все, что непонятно, то боязно, – такая вот трусиха. Пройдут годы, Прохор найдет меня в Интернете, и я смогу спросить его о причине такого вот поступка в столовой. На что он просто ответит: ему «нравилась та девочка».