Сердце бога. Анна и Сергей Литвиновы
может, дочку.
– Браво, девочка! – негромко, но отчетливо проговорила Антонина Дмитриевна – тоже отчасти в укор свободолюбивой невестке.
Затем пришла очередь Зины, и она сказала звонко, словно на комсомольском собрании: «А я хочу, чтобы был мир во всем мире!» Ее подружка Нина, девушка Флоринского, подхватила: «Да, пусть никогда не будет войны!»
Наконец, микрофон протянули маме. И Антонина Дмитриевна Иноземцева молвила отчетливо, словно радиодиктор, и от души – так, что после ее реплики все снова зааплодировали: «А я хотела бы, чтобы были здоровы и счастливы все мои близкие: сын Владислав, муж Аркадий Матвеевич, мама Ксения Илларионовна, невестка Галина и мой будущий внук или внучка! А также все здесь присутствующие!»
Потом, разумеется, компания прослушала, что наговорили, и каждый дивился, насколько собственный голос отличается от того, каким человек его слышит. Физик Флоринский объяснил, ясно и доходчиво, причину этого эффекта, а затем поставил новую бобину – американский рок. Две девчонки, Марина и Нина, немедленно схватились за руки и стали выдавать настоящий рок-н-ролл, художник подхватил свою пассию Зиночку – а больше танцевать заморскую стиляжью новинку никто не умел. Владик с завистью посматривал на бацающих рок гостей. Потом его схватила за руку Марина, начала учить (а Зиночка – Флоринского). Когда музыка кончилась, Иноземцев жадно припал к компоту из сухофруктов и не заметил, как Марина пошла на кухню, а следом за ней туда отправилась его супруга. И он не слышал, как внушительно Галя проговорила, зло уставившись прямо в зрачки пигалице:
– Если ты не заметила, Владислав женат. На мне. Поэтому держись от него подальше.
– Подальше? А иначе – что? Что будет? – дерзко спросила девчонка.
– Сама увидишь, – смутно, но жестко ответила Иноземцева. Несмотря на беременность, угроза, исходившая от нее, показалась не эфемерной, а весьма внушительной. Марина отвела взгляд и фыркнула:
– Сама за своим Владиком следи! Я не виновата, что он мной интересуется! – и выскочила из кухни.
Вскорости именно Марина первой засобиралась домой. Часовая стрелка подбиралась к четырем, скоро в сторону Москвы шла первая электричка. Вместе с нею хватилась и Зина, которую вызвался провожать художник. Компания на глазах мелела.
– Мы, пожалуй, тоже пойдем, – проговорила бледная беременная Галя. – В сторону Болшева тоже скоро первый поезд.
Они втроем – Галя, Владик и Антонина Дмитриевна – стали собираться, полагая, что Нина, как девушка Флоринского, останется у него. Но хозяин вдруг бесцеремонно сказал ей: «Я, пожалуй, сам все разгребу, а ты езжай, они тебя проводят до станции». На глазах у Нины вскипели слезы, однако она послушно пошла одеваться.
Когда Иноземцевы и Нина были уже экипированы (не забыв пустые емкости от винегрета и холодца) и выходили на лестничную площадку, хозяин вдруг схватил за руку Антонину Дмитриевну:
– А ты, пожалуйста, останься, – и удержал маму в квартире, бесцеремонно