Запах напалма по утрам (сборник). Сергей Арутюнов
и что? Здесь перемешивается почему?
– Равновалентные связи имеют особенности, – пробормотал Скрипкин. Мысль опередила речь.
– А в середине? По краям понятно, а в середине? Идите к штативу.
Он встал и пошел мимо всего.
– Разлейте реагент. Включайте мешалку. Теперь потенциометр. График куда идет?
– Прямая.
– Добавьте кислотного балансатора – куда идет процесс?
– Влево.
– Почему?
– Среда… реагирует.
– Почему?
Скрипкин терял сознание. По нему текло. Он всматривался в колбу с кипящим оранжевым осадком, бросающимся на стекла праздничным салютом.
– Атомарное обособление создает автономные среды с пониженным диссоциативным окружением, – умирал он на подрагивающей левой ноге.
– И?
– Полиметаллические процессы характерны неперемешиванием фракций, обособленно извлекаемых при остывании.
– Уравнение.
– Тут…
– Да. А почему по бору? Он лишний. Не смотрите в учебник, он лжет. Давайте сначала: видите калий?
– По калию?
– Нет, зачем же. Видите еще что-нибудь?
– Золото. И сульфиды серебра.
– И?
– Ион.
– Что он?
– Мешает уравнивать.
– Куда он тянет процесс?
Скрипкин уже понял, что вправо, и не ответил. Яростно начертив стрелу, он ставил шестерки всем оксидам, отчего сульфиды раздувались по двенадцати, и у золотого, наверняка радиоактивного слитка насчитал сорок восемь. Перевернул и протянул Традесканскому.
– Ну во-о-от. А вы тут мне по бороводороду, к чему он нам… Зачетку…
Скрипкин побежал в туалет и достал вонючую «Астру», спутницу ночных бдений и корпений. Небрежнейший почерк академика гласил об «отле».
Душа студента понеслась к желтому казенному потолку и рассыпалась в искрах подступавшего полдня.
Первый день практики
Шахта, полузасыпанная терриконом, была как старушка в черном платке. Додик и Тема, приехавшие в Новомосковск на практику, стояли на пустыре рядом с ней и щурились на солнце, ожидая провожатого. Над ними рыжим хоботом нависал крытый транспортер, кончавшийся полосатым буфером узкоколейки. Вокруг, на кучах бесхозной угольной пыли и песка, лежали ковшовые лопаты, пустые бутылки и треснувшие каски. Не росло ни травинки.
– Боишься? – спросил Додик.
Тема не успел ответить, как услышал хрипатые полувыкрики-полувздохи. К ним шли два широких дядьки с черными лицами.
– …Оболенский, сука, во! Горбатый аж побелел, у меня Лизуха вчера как включила, и до вечера – аххренеть! Ты слушай…
Старший, не подавая руки, кивнул и уставился вбок. В шахте что-то ухнуло и с ужасающим скрежетом заскрипело.
– Значит, до обеда на третий, там свободно, потом с журналом к руководителю. Он где?
– Попозже подойдет.
– Ну, с богом, осторожненько. – Дядька сделал человеческие глаза и так подмигнул, что Тема сразу увидел, какой он хороший.