И после многих весен. Олдос Хаксли
этаже. Скульптуры…
Вот они всего фантастичнее, подумал Джереми, не открывая глаз. Скульптуры преследовали его почти так же неистово, как «Вурлицер». Куда ни взгляни, обязательно статуя. Сотни и сотни статуй, которые, надо думать, закупили оптом где-нибудь в Карраре или Пьетрасанте в мастерских монументального искусства. И неизменно – обнаженная плоть, и только женская, и пышности совершенно необычайной. Такими изваяниями всего бы лучше украсить зал дорогого борделя в Рио-де-Жанейро. «Смерть! Где твое жало?» – написано было по мрамору при входе в каждую галерею. Безмолвные статуи, с предельным красноречием отвечая вопросившему, крепили его дух. Девы, чей наряд ограничивался поясом, накрепко впечатанным в паросские телеса, чтобы достичь выразительности, как у реалиста Бернини. Склоненные юные дамы: одни стыдливо прикрылись ладошками, другие вольготно вытянулись на ложе, а эти словно мучимы пароксизмом, а те, выпятив попочку, нагнулись, чтобы завязать шнурок на сандалии, и вот еще – откинувшиеся на скамье. Юные дамы с голубками, с пантерами, с другими юными дамами – глаза возведены горе, говоря о пробуждении души. «Я есмь Воскресение и Жизнь, – вещали надписи. – Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться». Ни в чем, будь то хоть «Вурлицер», хоть дева в туго впечатанном поясе. «Смерть победою поправ», – не победою духа, но торжеством тела, хорошо откормленного тела, навсегда юного, навеки атлетичного, непреходяще притягательного. В мусульманском раю коитус длится шесть столетий. А в этих новых христианских кущах не прервется всю тысячу лет, да сколько других радостей – теннис нескончаемый, и гольф вековечный, и бассейн неусыхающий.
Машина вдруг нырнула вниз. Открыв веки, Джереми обнаружил, что почти кончились горы, среди которых был воздвигнут Пантеон.
Дальше тянулась рыжеватого цвета долина, на которой выделялись зеленые квадратики поместий и белые домики. А с другой стороны, милях в пятнадцати-двадцати, на горизонте теснились розоватые холмы.
– Где мы? – спросил он.
– Долина Сан-Фернандо, – сказал шофер. – Там вон, – он показал на участок посередине, – дом Граучо Маркса. Да-да, cap, того самого.
У подножия холма повернули налево и покатили по широкому шоссе, асфальтовой лентой среди загородных вилл прорезавшему долину. Шофер прибавил газа; щиты сменяли один другой с головокружительной скоростью. МОРОЖЕНОЕ ЭКСТРА ОБЕД ТАНЦЫ В ОТЕЛЕ «ГОНОЛУЛУ» ИСЦЕЛЯЕМ ДУХ ТАКЖЕ ИРРИГАЦИОННАЯ СИСТЕМА КИШЕЧНЫЙ ТРАКТ СОСИСКИ «БОКЛОНГ» КУПИТЕ ДОМ СВОЕЙ МЕЧТЫ СЕГОДНЯ. А дальше, за щитами – геометрически четкие ряды абрикосовых и ореховых деревьев, и они тоже исчезли бесследно, и промельками набегали, пропадая, едва различимые картины, как будто кто-то стремительно раскрывал и запахивал раскрашенный веер.
Сменяли друг друга бесконечные апельсиновые рощи – темно-зеленое с золотом, словно поблескивало под солнцем шитье на мундирах полка, растянувшегося в марше на километры. Вдали