Искажение. Цезарий Збешховский
показать парням, что у меня железные яйца. Я потею от страха и болтаю по радио.
Водяная Блоха и Гаус сидят сзади, всматриваются в каждый камень на обочине, в каждого человека, мимо которого мы проезжаем, стиснув зубы и судорожно сжимая в руках МСК. Они готовы выстрелить в старика, толкающего тележку с капустой, в козу, щиплющую траву у дороги. Неплохо – такими они и должны быть. Я возвращаюсь к своим наблюдениям.
Ремарк – странная смесь прекрасных домов и сооруженных на скорую руку хижин. Хаос застройки усиливают расставленные повсюду лотки с овощами, одеждой, шкурами, инструментами, рыбой и неизвестно чем еще. Харман не пострадал во время войны столь сильно, как Портсаил, но нам постоянно встречаются руины, которые не успели убрать после войны. Иногда виден разбитый фонарный столб или сгоревшее дерево, торчащее вверх, словно черная культя. Мы проезжаем мимо многоквартирного дома без единого стекла в окнах и груды обломков высотой в три метра.
Люди одеты совершенно по-разному – в темные длинные плащи, в разноцветные куртки или свитеры или в некое подобие вышитых платков. Иногда мелькает белая или пурпурная мантия служителя культа. Мы едем достаточно быстро, так что подробностей я пока не замечаю, но все здесь выглядит слегка потрепанным и не складывается в единое целое.
Чем ближе к центру, тем плотнее становится движение, и приходится прокладывать себе дорогу клаксонами. Машины, по большей части «трупы» двадцатилетней давности, послушно съезжают в сторону, а группы людей разбегаются в панике.
Первое, что бросается в глаза, – множество пешеходов, переходящих улицу наискосок и перебегающих дорогу прямо перед машинами. От постоянного торможения начинает тошнить и рябить в глазах. Но, с другой стороны, тротуарами пользоваться они тоже не могут, поскольку те заставлены лотками и опрокинутыми мусорными баками.
– Ну и бардак! – замечает Гаус. – Как бы тут какую-нибудь дрянь не подцепить. Нормально, да, Маркус? Сифак – и в могилу.
– Неужто потрахаться надумал? – спрашивает Водяная Блоха.
– Сосредоточьтесь на дороге, блядь! – обрываю я их беседу. – Расслабились уже? Морды тяпкой и вести наблюдение.
Сержант Голя сообщает по радио, что на одной из боковых улиц слышны выстрелы, но приказывает ехать дальше. Сейчас мы не будем выяснять, кто стрелял и в кого, – у нас другая задача. Этим займется обычный патруль, парни из третьего взвода.
Мы сворачиваем на аллею Гвоздик, одну из главных улиц города, и видим километровую очередь машин, ожидающих бензина. Мы с еще большим трудом протискиваемся через эту «стояночную полосу», все больше людей лезет нам под колеса, но в конце концов добираемся до небольшой площадки, на которой стоят три распределителя и разбитый контейнер для персонала.
Топливо должны привезти завтра – так гласит надпись на преграждающей проезд цепи. Хорошо, что Пурич немного знает ремаркский и способен перекричать шум двигателя. Сержант приказывает выйти из «скорпионов» второму и третьему отделениям.