Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей. Сборник
Иванович стал заметно хмелеть, язык заплетался и через час он уснул на столе. Усилия растолкать его были тщетны, и мне пришлось уйти, не попрощавшись. Скорее на воздух! Мне становилось невыносимо душно в этой смрадной атмосфере в присутствии этого погибшего товарища.
В романах люди спиваются как-то скоро, а тут пятнадцать лет уже прошло и кто знает, сколько ещё лет впереди.
При выходе из «ресторации» я наткнулся на толпу бродяг, о чем-то шумно толковавших.
– Полковник, – кричали бродяжки, – давай две косушки[16], ты сегодня католик!
«Полковник», «католик» – я ничего не понимал и остановился около толпы. «Полковник», детина лет сорока, среднего роста, плотный, с когда-то черной, но сильно поседевшей бородой клином; из-под рваного картуза выбивались пряди войлокоподобных волос; правильно-продолговатый нос и впалые карие глаза свидетельствовали о минувшей красоте «полковника».
– Товарищи, – закричал я, – хоть я и не «католик» на две косушки «настрелял»[17].
– Волк его забодай, да ты «итальянку ломал»[18] или «торгаш»[19]? Все равно, веди в «стойку»[20]…
Мы направились в соседний питейный дом.
Описывать ли внутренности этого «дома», пропитанного сивушным запахом?[21] Отмечу только, что при самом входе на дне опрокинутой бочки какой-то бродяжка писал письмо в деревню. Нас встретил «капитан», состоящий на посылках у целовальника и получающий за свои услуги иногда стаканчик. «Капитан» всех вошедших знал и только на меня покосился, а остальным приветливо махнул головой, приглашая к прилавку… Он увивался, очевидно, рассчитывая на стаканчик, и обиженно отошел в сторону, когда узнал, что угощает «новичок».
– Капитан, позвольте и вам поднести? – обратился я к нему.
Он не сразу согласился, боясь, вероятно, сделаться предметом шутки, но когда я сказал целовальнику[22] налить восемь стаканов, он юркнул в толпу и первым протянул руку к прилавку.
Познакомлю вкратце читателей с биографиями «полковника» и «капитана». Это, конечно, их прозвища, они никогда не были в таких чинах, но оба они интеллигентного общества. «Полковник» – мелкий чиновник из асессоров, а «капитан» был управляющим какой-то богатой дамы, получил гимназическое образование и жил когда-то на 300–400 рублей в месяц. Оба спились, потеряв места. Сначала они искали места, занятий, но потом примирились со своей участью и совершенно акклиматизировались в трущобах Обводного канала. «Полковник» получил свое прозвище за постоянное главенство и предводительство «католиками», то есть бродяжек, занимающихся катанием тачек с углём и дровами. «Капитана» прозвали так потому, что жил у вдовы капитана.
Один из нашей компании особенно привлёк моё внимание.
Это старик 80-ти лет, весь белый с пожелтевшей сединой и глубокими морщинами, избороздившими всё лицо. Длинная, прядями, такая же белая борода свешивалась до пояса. Из-под густых желтых бровей светились живые, как у юноши, глаза с огоньком, то ярко вспыхивавшим, то вдруг
Шкалик или косушка – бутылка емкостью в 60 мл.
Стрелять – попрошайничать
Нищенствовал (прим. автора)
Воришка (прим. автора)
Кабак (прим. автора)
Помещение с двумя входами-выходами на улицу. Состояло из одной комнаты, стены которой были выкрашены масляной краской или оклеены обоями. В одной стороне комнаты был установлен прилавок, за которым стоял шкаф с бутылками разнообразных дешевых водок, там же ящики с пустыми бутылками и боченки с водкой и пустые. На прилавке на грязном железном подносе лежал нарезанный кусочками хлеб, стояли солонка с солью и чашка с горчицей. Разлив водки осуществлялся за прилавком приказчиками, причем бутылки перед использованием не мыли.
Продавец в питейном заведении или в кабаке. При устройстве на службу клялся честно исполнять свои обязанности и в подтверждение клятвы целовал крест.