Один поцелуй до другого мира. Анна Сергеевна Платунова
наиграть мелодию.
«Это где же воинов учат музыке?» – изумилась Ива, а потом, узнав мелодию, удивилась еще больше.
Это была одна из песен алых жриц. Откуда Ксандор, ненавидящий их так рьяно, мог ее знать?
Когда б этот день ни пришел,
Когда б эта ночь ни пришла,
Я буду струиться как шелк,
Я буду пылать как смола.
Я стану живая вода,
Позволь мне тебя напоить,
И ты позабудешь тогда
Легко все печали свои…
Ноты – неровные, тихие – плыли в воздухе. Ива зажмурилась и представила, что она – ручей. Она – горный прохладный ручей, что бежит по камням, набирая силу. А вот уже она река – полноводная, спокойная, медленная. А вот она – морская волна, что бьется о берег и манит, манит за собой, да так, что не отвернуться, не уйти.
Продолжая танцевать, Ива открыла глаза и увидела, как жадно смотрит на нее Вазир. Он весь подался вперед, замер, завороженный ее движениями. Ксандор продолжал наигрывать, а сам потихоньку придвигался к Вазиру, кидая пристальные взгляды на нож. Вот-вот дотянется, осталось только протянуть руку! Но Вазир коротко вздохнул-всхлипнул, точно приходя в себя, и плотнее запахнул халат, сложил руки на груди. Словно почувствовал что-то.
«Теперь я огонь! – подумала Ива. – Я – пламя, от которого тебе не укрыться!»
Как нежность мне в руны облечь?
Как мне в твоем сердце разжечь
Костер из того же огня,
Который сжигает меня?
Чтоб стали мы – огненный вихрь,
Где пламя одно на двоих,
Чтоб мир удивленный притих,
Когда мы с тобой – полетим…[1]
Ива танцевала танец огня. Танец алой жрицы, танец Феникса, что умирает, сгорая, и возрождается вновь из пепла. И пусть на ней сейчас не было красного платья, но она все равно была как пламя. Ива провела рукой, будто хотела дотронуться до Вазира, а тот отшатнулся, словно боялся обжечься. Он и думать забыл о кинжале.
Давай, Ксандор! Ксандор?
Ива взглянула на префекта и увидела, что и он замер, глядя на нее. В зрачках отражались огненные всполохи. Но вот он моргнул, тряхнул головой. Взгляд сделался пристальным и резким.
И в ту секунду, когда Ива склонилась в последнем поклоне, Ксандор отбросил лютню, правой рукой схватил нож, левой вцепился в волосы Вазира, откидывая его голову назад, и одним точным движением перерезал горло. Тот и вскрикнуть не успел, а Ива тут же отвернулась, присела на корточки, закрыв лицо руками. Однако до нее все равно донесся приглушенный хрип.
– Не оборачивайся.
Голос Ксандора был таким спокойным, будто бы он не убил только что человека. Хотя, конечно, ему не привыкать.
Ива все-таки не выдержала, посмотрела краем глаза: Ксандор расположил обмякшее тело Вазира на подушках, вложил ему в руку чашу с вином. На алой ткани, устилавшей пол, кровь была почти не заметна.
– Уходим!
Он потянул Иву за локоть, помогая встать –
В качестве песни алых жриц использована песня Ирины Богушевской «Шелк».