Психолог. Решат Юсуфжанович Абадиев
не узнает, даже если ты будешь очень-очень интересный: буйный или совсем уж какой – то странный, коим я себя точно никогда в жизни не считал. Просто странный. Да и так неплохо.
– Что ж, – сказал доктор, возвращая меня из моих мыслей в реальность. – И снова здравствуйте.
И я ответил кивком.
– К делу? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – А что вы думаете о нашем прошлом разговоре?
– Ну да! – Я повернулся к окну и увидел, как в нем что-то мелькнуло. Много думал о том что я думаю.
– И расскажите, к чему вы пришли?
– Конечно. Придя к выводу, что сидеть над этой кушеткой, опираясь спиной о стену, не очень удобно, я сбросил ботинки и лег на ее мягкую бархатную поверхность, глядя в идеально белый потолок. В каком-то слишком белом. Иногда поднимаешь голову, смотришь вверх, а на потолке целая история комнаты – и огромные трещины, и пятна от вина, а еще левее, над столом, можно увидеть след от пробки шампанского.
«Доктор» – это был тот самый человек, который смотрел на меня с таким пристальным взглядом. В тот момент я этого даже и не заметил, но сразу же отвел взгляд от потолка.
– Да нет же, – сказал я, – простите, но я не люблю отвлекаться на всякие пустяки.
– О Лин, – сказал доктор, – мы говорили.
Вероятно это был такой способ вернуть меня в тему разговора. А ведь действительно не считает же он, что я могу забыть о чем мы говорили на прошлом сеансе. Но я не отрицаю наличия у себя некоторых странностей, я даже готов принять их, но забывчивость – это не про меня.
– Почему вы это сделали? В этот раз тон его вопроса был более резким и требовательным, чем обычно, поэтому ответить на него было необходимо. А я впервые услышал, чтобы он так говорил, мне даже как-то не очень приятно стало.
Доктор снова посмотрел вниз и сделал запись в блокноте, после чего повернулся к моему собеседнику.
– Вы чем то озабочены?
В ответ на это я лишь пожал плечами. Я действительно был полностью поглощен своими мыслями, но это было не из-за того, что я был чем-то занят, а потому что мне было абсолютно все равно.
– А почему вы не отвечаете на вопрос? – тогда с той же интонацией спросил он.
Я не мог сосредоточиться на чем-то одном и поэтому ответил:
– Моя голова сегодня занята другими вещами.
– И что же это за «чем»?
– Да-да. Я говорил, что живу у старушки-француженки. И только после этого я обратил внимание на реакцию доктора и понял, что он не в курсе. Обычно это означало «продолжайте». Она видела мой рисунок вчера. В папке я его случайно уронил в кухне, а она подобрала и мне вернула. Вот она, оказывается, раньше художницей-мультипликатором работала. Вы представляете? – Наступила пауза. – Я пытался ее прервать. В ответ на это она сказала, что покажет им мои работы. Здорово! Снова я на мгновение остановился, и снова это было как в первый раз. Я не мог говорить спокойно, всегда получалось то ли чересчур мрачно, то ли слишком восторженно. Да уж… Не знаю даже, чем это