Единственная для Демона. Vi Francess
и здравомыслие.
– А что, если я не могу мыслить здраво, находясь рядом с тобой? – слова сами собой сорвались с моих губ. Я немного растерялась, но по-прежнему смотрела на него, только уже более настойчиво.
На его лице нарисовалась искристая улыбка, даже немного зловещая, от чего я немного осела.
– Тогда самое время поберечь свет своей души.
– Ты говоришь загадками…
– Я обещал, что отвечу на твои вопросы. Но их будет определённое количество. Обычно, допустимое число вопросов не превышает цифру семь. Но, в честь моего некого юбилея, я разрешаю задать тебе тринадцать. И есть одно неизменное правило: некоторые из них будут недопустимые.
– То есть, как?
– На некоторые вопросы я не смогу дать ответ. Каике из них будут недопустимые решать мне.
– А если они все окажутся недопустимые?
– Советую спрашивать с умом.
– Но это нечестно.
– Таковы правила.
– Ну хорошо… Сколько тебе лет?
– Недопустимый вопрос.
– Почему? Я же просто хочу узнать твой возраст!
– Это был уже второй вопрос. И я отвечаю: потому что недопустимо.
– Ладно… был ли ты женат? – я невольно посмотрела на безымянный палец его правой руки.
– Нет. Осталось десять.
– Есть дети?
– Нет. Девять.
– Какую роль в твоей жизни играют Клавдия и Виктор?
– Моя свита. Восемь.
– Тебя зовут Иштар, ты не из России?
– Нет. Семь.
– От куда ты родом?
– Недопустимый вопрос. Шесть.
– Сколько девушек у тебя было?
– Некорректный вопрос.
– Подожди-подожди. Сколько девушек у тебя было таких, как я?
– Таких как ты у меня не могло быть. Ты – единственная в своём роде. – Иштар усмехнулся. – Пять.
– Сколько было девушек, которым ты предлагал то, что хочешь предложить и мне?
– Ты тринадцатая.
– Это и есть твой юбилей?
– Да. Осталось всего три вопроса.
– Почему ты выбрал меня?
– Ты повела себя неосторожно в баре. Тем самым привлекла моё внимание.
– Ты говорил, что не прикасался ко мне, но, когда я проснулась, на мне не было нижнего белья, как так получилось?
– Тебя переодевала Клавдия.
Я тяжело вздохнула, представляя, как её худощавые тонкие руки прикасаются к моему нагому телу. Мне стало не по себе.
– Последний вопрос, Ева.
– А ты бы хотел прикоснуться ко мне?
Его лицо стало непоколебимым, серьёзным. Он смотрел на меня со строгостью в глазах и некоторой злобой. Я не понимала, злится ли он на меня, или на себя за тот ответ, который он мне выдаст. Мне вдруг стало страшно, и не от того, что он меня пугает своим сдержанным видом, а от того, что он скажет, что вопрос недопустимый. А ещё хуже получить отрицательный ответ. Я с замиранием сердца ждала его вердикт. Спустя несколько минут, он ответил, но очень тихо, с возбуждающей хрипотцой в голосе:
– Я