.

      – Ничего, подкорректируем, – усмехнулся Дмитрий.

      Мы стали спускаться по винтовой лестнице, когда внизу раздались неясные звуки, похожие на осторожные шаги. Дмитрий остановился и прислушался, затем, дав знак глазами, обнял меня и прижал к стене.

      – Может, сегодня останешься? – приглушенно, но достаточно громко спросил он.

      – Нет, мы же договорились, что не будем спешить, – в тон ему ответила я.

      – Но какая разница, где – у тебя или у меня?

      – Если разницы нет, то вообще не о чем говорить, – раздраженно сказала я, пытаясь вырваться из его объятий. Он меня удержал:

      – Я знаю, почему ты не хочешь переезжать ко мне. Ты считаешь меня убийцей! Но я его не убивал! Клянусь!

      – Я тебе верю, но…

      Он не дал мне договорить, страстно прижавшись к моим губам. Сначала я опешила, потом вырвалась:

      – Пойдем к гостям. Хозяин не должен так долго отсутствовать.

      Мы оба услышали поспешные шаги – кто-то торопливо сбегал по лестнице. Значит, наша сцена была не напрасной, но поведение Дмитрия всё равно казалось мне неоправданным и даже вызывающим.

      – Ты не слишком увлекайся и не переигрывай, – проворчала я, когда шаги неизвестного затихли.

      – Я ничего не умею делать наполовину, – сказал он, будто это высказывание являлось исчерпывающим объяснением.

      Когда мы вошли в гостиную, там было довольно оживленно. Кто-то танцевал, кто-то беседовал за столом, отдавая должное напиткам и угощениям. Макс танцевал с Милой и выглядел мрачнее тучи, хотя Мила довольно откровенно повисла на нем. В нашу сторону он даже не посмотрел, но я представляла, что сейчас творилось в его душе, и ощутила неясную вину перед ним. Нужно было как-то успокоить Макса, а заодно и себя. Но я не решилась послать ему благосклонный взгляд, опасаясь, как бы наши сегодняшние старания не пошли прахом. Потом вдруг подумала: неужели дело было только во влиянии момента? Ведь я что-то почувствовала! Не на лестнице, а там, наверху, под северным ветром. Додумывать свою мысль совсем не хотелось. Я казалась себе бессмысленным и беспринципным существом, которое вечно стремится к чему-то невозможному. Но если бы это невозможное вдруг оказалось возможным, то это существо, скорее всего, сразу утратило бы к нему интерес и вновь погрузилось в пучину уныния. Одним для существования нужен душевный комфорт, а другие питаются собственными страданиями.

      После окончания танца Дмитрий приглушил музыку и объявил, что хочет произнести тост. Все заняли свои места за столом и стали в очередной раз наполнять тарелки. В меня уже никакая еда не лезла.