В поисках желтого попугая. Алексей Черепанов
путешествий
Название маршрута «Москва-Барселона» согревало душу, как мохеровый шарф или оренбургский пуховый платок.
На борту самолёта я надел наушники и стал слушать музыку из плейлиста своего смартфона. Этот плейлист представлял частичку моего характера – поскольку я натура мятущаяся, то в нём было всего понемногу: от испанских песен до хард рока – блюзы, фолк, рок (русский и западный), Высоцкий, Окуджава, в общем, всё, что вызывало у меня когда-либо эмоции.
И вот я слушал группу «Uma2rman». «Мы отправляемся на поиски Жюль Верна…» – пел Вова Кристовский. Настроение моё было созвучно песне – ощущение будущих приключений проникало в каждую клеточку организма, наполняя его удивительной энергией.
Когда самолёт стал снижаться, я посмотрел в иллюминатор. От открывшегося вида сладко запело сердце. Создатель славно потрудился над этим местом, а люди эту красоту преумножили. Впрочем, не заселить такую местность было бы преступлением перед тем, кто её создавал.
Самолёт приземлился в аэропорте Эль-Прат, но эмоции мои приземлены не были – всё, что я видел вокруг, вызывало во мне необыкновенный энтузиазм. Люди вокруг улыбались – похоже, что сам факт того, что они живут на земле, доставлял им необыкновенное удовольствие. Я вспомнил лица людей в Москве и невольно поёжился. И вот на фоне этого оголтелого оптимизма особо выделялся встречающий нас Хорь – не знаю, слышал ли он песню примадонны нашей российской эстрады, но низкорослый испанец позади него нёс огромную корзину роз, правда, не алых, а белых – белизна роз была изумительной, будто их выстирали «Тайдом». А уж вид нашего друга выражал то, что счастье, подобно электрону, как и атому, неисчерпаемо, как говорил любимый Хорём «восдь мирового пролетариата».
Маринка побежала навстречу Хорю. Я побоялся, что тот не удержит порыв любимой и позорно упадёт на пол под напором кинетической энергии Мары. Однако Хорь рванул ей навстречу и два любящих сердца гармонично встретились.
– Hola, mis amigos![25] – закричал нам Хорь, с трудом оторвавшись от Маринки.
– Vaya, Jorge. Nos pusimos de acuerdo para hablar sólo en español,[26] – сказал Михрюта заготовленную заранее фразу.
– Ну, давайте попробуем, – улыбнулся Хорь.
При переходе на испанский язык, мы поменялись с Хорхе ролями – теперь он хохотал над нами, как сумасшедший. И было, над чем. Мы сели в длинный белый лимузин Хориного папаши. Низкорослый испанец оказался водителем по имени Карлос. Машка открыла окошко и восторженно любовалась окружающей красотой. Она увидела летящую птицу, и хотела сказать: “Qué hermoso pájaro”[27], а получилось – “Qué hermoso pajero…”[28] Хорхе просто забился в истерике от смеха. Просмеявшись, он объяснил разницу между словами “pájaro” и “pajero”.
– Мы есть много плохо говорить по-испански, – с грустью заметила Машка.
– Ты неправильно говорить – надо говорить «очень плохо говорить», – с умным видом заметил Михрюта.
Хорхе сотрясался от смеха над нами.
– Смеяться – плохо, надо помогать, как правильно… –
Привет, мои друзья! (исп)
Здорово, Хорхе, мы договорились говорить только на испанском языке (исп)
Какая красивая птица (исп)
Какой красивый онанист (исп)