Записки лжесвидетеля. Ростислав Евдокимов
и щурился на солнце. Потом нашел местечко поудобнее – в метровую примерно кучу валунов намертво вцепилось несколько кустов, сохранивших еще буро-зеленые листья. Он перебрался в тень, подложил под лопатки сложенную вчетверо брезентовую куртку и, прислонившись к камням, стал прикидывать, не прогадал ли на сегодняшней работе.
По всему получалось, что нет. С утра начальник отозвал его и Сулеймана и сказал, что посылает их вдвоем на три пункта взрывов. Фамиль нужен сейчас в другом месте, рабочих не хватает, но особенно торопить их не станут, ребята они опытные, так что справятся.
Конечно, трусливый и хитрый Сулейман не очень-то годился в друзья-товарищи, даже многие его соплеменники говорили, что он «хуже гяура», так, по крайней мере, отзывался о нем его вечный соперник Фамиль. Но договориться с трусом бывает даже проще. Когда Витя со своим напарником приехали на место и остановили грузовик метрах в пятистах от среднего пункта взрыва, Сулейман сам предложил, что возьмет на себя верхний пункт целиком, а Витя сделает заряд здесь и пойдет со взрывчаткой вниз, за два холма отсюда, где сельская дорога пересекает ручей. Там Витя и останется следить за обстановкой, а он, Сулейман, так и быть, будет зато нажимать кнопку все три раза. Когда внизу взорвут, Витя поднимется, возьмет аммонит и, сделав свои два заряда, уйдет опять.
Витю это вполне устраивало. Таким образом он избавлялся сразу от двух неприятностей: целый день лицезреть Сулеймана и общаться по рации с начальством, если со взрывами, как это часто бывает, случится какая-либо непредвиденная заминка. Рад был и Сулейман: пусть он взял на себя ответственность за обрывы проводов, короткие замыкания и прочее, зато из каждых трех процедур по запихиванию электродетонатора в шашку с аммонитом (а потом все это надо еще перевязать и побросать в воду) он пойдет на такой риск лишь единожды.
На среднем пункте работы было вообще на 15 минут. Когда с этим было покончено, Витя положил в карман куртки кусачки и изоленту, в другой карман – два детонатора (Сулейман упорно называл их капсюлями), прицепил к поясу один конец намотанного на катушку двойного провода, подхватил на руки десять двухкилограммовых пачек в промасленной бумаге, всех липких от растопившегося на солнце технического воска, и не спеша побрел. Перевалил через гребень, прошел по пологой ложбине между двумя горками, вышел на второй гребень – здесь было покруче – и, осторожно подтягивая за собой теперь уже почти полуторакилометровый провод, он спустился наконец к нужному месту. Огляделся по сторонам. Мелкий ручеек пересекал пыльную, каменистую то ли узкую дорогу, то ли широкую тропинку. Ручей уходил куда-то дальше, вниз, но как раз у пересечения пышно разрослись кусты ежевики и в их тени было как будто поглубже. Сюда и надо, конечно, класть заряд. Тропа же вела в большое и, верно, довольно богатое армянское село. По крайней мере, виднелся там роскошный плодовый сад и наблюдалось в нем какое-то шевеление и народное оживление – должно быть, мальчишки помогали взрослым собирать груши-яблоки.
Сейчас