«Тяжёлая» вода. Константин Николаевич Кудрев
пришлось оканчивать уже заочно, после службы в армии и женитьбы. Этот факт из биографии отца теперь был тем самым «весомым аргументом», которым бабка парировала любые потуги деда «вырастить из внука нормального пацана»…
– Товарищ старший мичман! Ваше приказание выполнено! – это «карась» Паньков «доложился об исполнении приказания» главному боцману Сафронову.
– Свободен! Встать в строй! – сухо поблагодарил главный боцман, продолжая беседовать с вахтенным. Вскоре, из казармы вбежали два матроса и молодой мичман, которые направились на пирс, к торпедо лову. Подойдя к своим коллегам – мичманам, молодой мичман поздоровался и представился, однако сделал это робко и нерешительно. Как делает это щенок, подходя и здороваясь к или с матерыми волкодавами:
– Здравие желаю! Мичман Алиев!
– Приветствуем, мичман Алиев! А как зовут? – подводники явно забавлялись робкой нерешительностью своего молодого визави. Однако протянули руки для рукопожатия, чем еще больше смутили «юношу» Алиева.
– Рафаэль Ахметович! – неуверенно пожимая протянутые руки подводников, ответил «надводник-торпедолов».
– Красиво, красиво! Лишь мадонны не хватает! – сегодня боцман был «в ударе», каламбуря по любому поводу и без повода. Чем привел Алиева еще большее смущение и алый румянец, будто как у гимназисточки из знаменитого шлягера «Москва златоглавая»: «Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные …»
– Ну, давай, Рафаэль Ахметович! Убирай свою «лоханку» вон туда, подальше! – Сафронов указал рукой на свободную «бочку» практически перед бонновыми заграждениями, ближе к волнорезу, разделяющим внутренний рейд от внешнего, мористого…
– Сейчас, отчалим, вот только моторист подойдет! – как-то неуверенно в себе отвечал молодой мичман. И повернувшись к своим подчиненным, молодым матросам крикнул:
– Ну, где этот… разгильдяй Аверкин? Ну – ка, Петренко, тащи этого моториста «мухой» сюда!
Но никого «мухой тащить сюда» не потребовалось, старший матрос Аверкин сам «нарисовался» собственной персоной. Точнее, пародия на военного моряка: давно нестриженный, с грязными маслянистыми волосами, небритый, неряшливый, в грязной робе и бушлате, давно не чищеных «прогарах» и бляхе, болтающейся «на яйцах, яко как у пьяного дембеля»… Как бы сказал помощник командира крейсера «Александр Суворов»: «Перед нами форменная военно-морская… уеба»!!!
Когда это «форменное недоразумение» приблизилось к мичманам, Алиев, дабы как-то повысить свой авторитет в глазах «старших флотских товарищей» и «братьев по оружию – североморцев» решил «покачать командирские права», прикрикнув на своего нерадивого подчиненного:
– Аверкин, а ну живо заводи «машину»!
– Не рычи, сундук, а то гланды застудишь! – огрызнулся старший матрос, маленькие заспанные поросячьи глазки его зло зыркнули на молодого командира.[5].
– Кто,
«Сундук» – оскорбительное прозвище мичманов на флоте. Считается, что мичмана служат ради возможности что-либо украсть и унести с корабля (службы), «скоммунизмить» или «стырить». Есть даже такая флотская поговорка, точнее две. Первая: «Курица – не птица, а мичман – не офицер!». И вторая: «Офицер служит, пока ноги носят! А мичман служит, пока руки (!) носят!». Однако, во время моей учебы в училище и дальнейшей службы на флоте мне в большинстве случаев попадались настоящие мичмана и лишь изредка «сундуки».