Сопричастность. И наестся саранча. Владислав Ситников
правда, а что ложь, где миф, а где реальность, со временем забыли и многие главные герои, прожившие жизнь в неустанных попытках сотворить привлекательную иллюзию. Иллюзию бизнеса, иллюзию достатка, иллюзию респектабельности, иллюзию самой жизни.
Бытие
На дворе был 1995 год.
В просторной комнате царила атмосфера коммунальной квартиры. Несколько женщин занимались канцелярской работой, прошивая и склеивая многочисленные пачки бумаг, формируя папки и штампуя разнообразные бланки. Несколько компьютеров светились приглушенным синим светом: на одном из них секретарь Наташа, молодая молчаливая девушка с простым и открытым лицом, которое, однако, легко забывалось спустя несколько мгновений после знакомства, набирала в импортозамещающем редакторе «Лексикон» текст очередного приказа, а вокруг другого суетились двое молодых мужчин, самозабвенно расстреливая нацистов в лабиринтах Doom.
– Давай, давай, Леха, вон он! – Один из игравших, с библейским именем Давид, черноволосый, одетый по последней моде, имел восточную внешность и мог легко сойти за своего как среди выходцев из Закавказья, так и среди жителей Лазурного берега, чьи корни теряются в глубине богатого колониального прошлого Французской Республики.
– Погоди, бляха-муха, – второй игрок, Алексей Жарков, был похож на типичного младшего научного сотрудника одного из бесчисленных НИИ, еще встречавшихся в таких же зданиях по всей стране, являя своим унылым и потрепанным видом немой укор современному разгулу дикой рыночной системы со стороны остатков былого величия научной мысли Союза.
Впрочем, бедственное положение науки в России того времени имело к Алексею весьма опосредованное отношение. Несмотря на внешний вид и инфантильное поведение гения-аутиста, он был вопиюще равнодушен не только к академическим знаниям как таковым, но и к их формальному подтверждению в виде диплома, наличие которого в те годы хоть и не гарантировало достойного заработка, но по старой традиции все еще требовалось при приеме на работу. Галина Борисовна в этом вопросе была так же консервативна и непреклонна, как и большинство работодателей. Но в случае с Жарковым ее принципиальность оказалась не такой уж незыблемой. Было ли это связано с жалостью и почти материнской заботой о нерадивом сыне уважаемых родителей, бывших заслуженных работников советской промышленности и разведки, или же причины были более прозаичными, теперь можно только гадать. Очевидно лишь то, что с годами шансы Алексея, так и застрявшего в оковах детской непосредственности, найти новое место работы неминуемо таяли, а его преданность и зависимость от благодетельницы безусловно многократно умножались и крепли. Несмотря на демонстративную наивность, он это прекрасно понимал и платил ей взаимностью.
Но сценарий его роли в драматичной пьесе об истории банка еще предстояло написать. Пока же в комнате, в которой совсем недавно трудились лучшие