Времена. Марк Рабинович
Теперь я понял.
– Откуда у вас Змеи? – поинтересовался я – И кем были их поводыри – эти люди в капюшонах?
– Это жрецы Хадура, бога войны – ответил он – Они из далекой страны на восходе, как и их чудища. Я рад, что ни тех ни других больше нет. Хадур получил свою жертву.
– Уходи, унгарин – сказал Муромец – Уводи своих людей как можно быстрее, пока мне удается удерживать своих от мести. Уведи своих женщин и детей.
– Вдов и детей – мрачно уточнил Тархош – Мы уйдем сейчас же, уйдем на север.
– Почему не на запад? – спросил я – Мы вас пропускали до битвы, пропустим и сейчас.
– Нам больше нет пути в Паннонию. Кому мы там нужны без наших шарканей? Теперь мы будем искать пустые земли на студеном море. Прощайте!
Он развернул коня, с трудом действуя левой рукой; правая висела плетью вдоль тела и на ней запеклась кровь.
– Что за рана у тебя на ноге, хазарин? – спросил он, повернув голову через плечо.
– Буду жить – усмехнулся я – Это твой шаркань постарался.
По лицу Тархоша пробежала тень.
– Мне очень жаль – непонятно сказал он – Да пребудут с тобой твои боги!
Теперь у него был под седлом вороной жеребец. Всадник и конь взобрались на невысокий левый берег, Тархош взмахнул рукой и оставшиеся в живых всадники двинулись рысью к синеющему неподалеку лесу. За ними потянулись крытые фургоны с сидящими на козлах женщинами, выглядывающими детьми и привязанными запасными лошадьми. Они шли еще долго в полной тишине: ни посвиста, ни крика, ни детского смеха, ни конского ржания. Потом Лес поглотил их навсегда…
Заворичи хоронили своих и чужих. Оставшиеся в живых: немногие невредимые и более многочисленные легкораненые копали большой ров, в котором нужно будет, без каких-либо почестей, захоронить тела мадьяр, «соловьев» и змеев. Потом придет время для братской могилы наших бойцов, а пока женщины обряжали их и творили молитвы: кто Перуну и Маре, а кто Иисусу. У нас больше не было ни жрецов, ни священников и людям приходилось говорить с богами без посредников.
Я смотрел на это сидя на холмике, там где Добрыня и Куэрчи приняли свой последний бой. Заворичи стали мне домом и я уже узнавал некоторых из вдов. Вот подошла жена Куэрчи с младенцем на руках. Нет, поправил я себя, это вдова печенега смотрит сейчас в его мертвые глаза. Рядом с ней встал кузнец Глеб с перевязанной рукой – ополченцы не выдержали и пришли на помощь ратникам Неждана. Кого они провожают? Печенега? Раба? Или степняка, нашедшего себе дом в Лесу, как нашел его я, израильтянин, за тысячу лет до своего рождения? Что оставил после себя Куэрчи? Сына? А ведь это не так мало. Пусть его генотип разбавится, растворится в миллионах других, но не исчезнет и будет время от времени рождать темноволосых смуглых русичей с нависшими бровями степняка. Подошел Алеша, молча сел рядом со мной. Он так и просидел не произнеся ни слова и я был ему за это благодарен.