Секретная должность агента Рейли. Александр Быков
к «белым». Договорился с английским генералом Пулем, и он обещал мне место в группе дипломатов. Но опять случилось нечто непредвиденное. Их поверенный, невозможный человек по фамилии Линдлей, и слушать не захотел обо мне. Какой негодяй!
Вся моя семья в Англии, моя жена, мои дочери, английский король так добр к ним, но этот Линдлей, – Георгий Михайлович покрылся испариной, – этот чванливый тип отказал мне в получении британского паспорта. Генерал Пуль вынужден был извиниться, и я снова остался при своих бедах.
Большевики отступали, начались облавы, аресты. Я имел два паспорта: официальный, по которому меня приняли бы в любой стране, где нет большевистского правительства, и подложный на имя Иванова. Этот паспорт я обычно предъявлял при обысках. Меня много раз проверяли, и никогда паспорт не вызывал сомнений. Я продолжал жить в гостинице в Гельсингфорсе и, поскольку «красные» со дня на день должны были оставить столицу, ждал, когда в город войдут войска генерала Маннергейма.
Третьего апреля очередной большевистский патруль поднял меня за полночь.
– Третьего? – оживился Николай Михайлович, – В это день мы прибыли в Вологду.
– Не перебивай, дай рассказать, это важно, – нахмурился младший брат. – Револьвер уперся мне в голову, а штык в грудь. Я, признаюсь, испытал шок. Они искали оружие, не нашли, стали проверять документы. Я спросонья протянул не тот паспорт, достал, который был ближе, поскольку думал, что генерал Маннергейм в ближайшие дни возьмет столицу Финляндии, и подложный паспорт больше не потребуется. Проверял русский, большевик из бывших студентов, он, видимо, рассмотрел фамилию, все понял и арестовал меня. Я возмущался: это произвол, я ничего не совершал, у меня есть разрешение на выезд, но ничего не помогло.
Они погрузили меня в вагон и отправили в Петроград. Представляешь, какие неприятности! А ведь именно в тот день я как раз думал переезжать из гостиницы, уже нашли комнату у одной доброй женщины, но простую, без удобств. Я поехал в гостиницу переночевать последний раз, принял ванну, поужинал в ресторане, думал, всё, с утра на новую квартиру, и, надо же, такая беда, был арестован.
– По моему, это череда глупостей, – сказал брату Николай Михайлович, – С лета была тысяча возможностей уехать в Англию, если бы ты, конечно, хотел.
– Так ничего же не угрожало до последних дней, – возразил ему младший брат, – В той же гостинице этажом выше жил Великий князь Кирилл Владимирович, его тоже проверяли много раз, и ничего.
– Я слышал на вокзале, что 14 апреля большевики оставили Гельсингфорс, – вступил в разговор генерал Брюмер.
– Я не дождался меньшее двух недель, – с грустью вздохнул Георгий Михайлович, – Все-таки позвольте мне продолжить?
– Извините Ваше Императорское Высочество, – учтиво сказал Брюмер.
– В Петрограде я был отпущен из-под стражи, так как вины никакой за мной не было, и жил на квартире у своего секретаря, пока не был вызван к председателю Петроградской ЧК Моисею Урицкому.
– Чем угрожал тебе этот сын Израиля? –