Ледяная скорлупа. Борис Е. Штерн
смышленый и шустрый – такого улзеня еще поискать! Я его назвал Дзынь, уже откликается.
– Но мы на тебя одного договаривались.
– Да как его оставишь?! Он теперь за мной хоть на край мира. Он же за нами поплывет и сам в корзину юркнет, не выгонишь. Да он не прожорлив совсем. Зато нюх хороший. Глядишь, пригодится.
Пришлось согласиться. Загрузка окончена; все, включая Дзыня, заняли места, и Рузен Мран с возгласом «Понеслись!» обрубил швартовый канат.
Какое счастье отправляться в путешествие к чему-то неведомому! Особенно когда тебя тянет обузданная сила природы, да так, что весело потряхивает завихрениями, а по сторонам вспыхивает перепуганный планктон. Всё шло замечательно – оболочка держала, но через полсмены веселье постепенно кончилось вместе с малейшими признаками жизни по сторонам.
Высотное снадобье избавляло от животного ужаса, но не спасло трех первопроходцев от отчаяния, подступавшего по мере изматывающе долгого подъема в полной пустоте, мраке и безмолвии.
Путешественники своим трезвым разумом понимали, что там нет никаких ужасных небожителей, которыми с древних пор пугали проповедники. Но когда тянется время, которому, кажется, нет конца, и на твое звонкое щелканье нет ни малейшего ответа, словно всё пространство забито ватой, разум перестает быть трезвым и вся жуткая орава сказочных монстров оживает и корчит рожи в съежившемся сознании.
Дзыню было куда легче – он прекрасно переносил высоту без всякого зелья, и его никто не пичкал с детства рассказами о небесных чудовищах. А раз хозяин рядом, значит, всё в порядке, несмотря на странное безмолвие пространства. Он прильнул к хозяину, который, забившись в угол корзины, завернувшись в покрывало, рефлекторно продолжал издавать локационные щелчки и посвисты. В таком же состоянии находились два других члена экипажа.
Вдруг Дзынь встрепенулся, поднял голову и начал попискивать и щелкать.
Следом очнулся Скорняк и растолкал остальных.
– Смотрите, Дзынь точно что-то учуял или услышал.
– А ну-ка, свистни изо всех сил – у тебя это лучше получается!
– Есть! Точно! Там твердое небо! Тихо… Оно, кажется, чуть волнистое!
Ко всем мгновенно вернулось ясное сознание, хотя голова у каждого гудела и казалась распухшей. Вскоре оболочка обо что-то ударилась, немного отскочила, корзина с экипажем врезалась в оболочку, потом снова опустилась и после нескольких колебаний вверх-вниз успокоилась.
Твердое небо оказалось состоящим из неведомого прозрачного материала, поддававшегося зубилу. Отколотые куски стремились вверх, как камни стремятся вниз, поэтому их пришлось завернуть в сетку из-под съеденных моллюсков и придавить ко дну корзины камнями балласта. Холод и головная боль вынудили путешественников поскорей отвязать рукав и двинуться в обратный путь.
Боль в голове была тупой и безнадежной. Никто, включая Дзыня, не светился – любое дополнительное усилие казалось невыносимым. И всё же Крестьянин провел рукой по сетке с кусками неба – что-то с ними было не так. Он засветился и увидел, что куски неба стали чуть