Тайна Соснового холма. Александра Турлякова
нахмурилась, отдёрнула руку от собаки, и браслеты на запястье её мелодично звякнули. – Убить – тебя, отец? За что?
– Я не знаю. Я впервые в жизни вижу этого парня. Может, когда-то я знал его отца? Я не помню. – Хёвдинг вздохнул, чуть прищуривая глаза, продолжая всё также смотреть на Арна. – Он хотел убить меня, но причины не сказал. Я хочу это выяснить. Я хочу знать, что я сделал ему или его семье. Это не даёт мне покоя.
– Как, отец? Я пыталась говорить с ним – он молчит, он словно и не понимает, что я ему говорю. – Ингигерда склонила голову чуть на бок, всматриваясь в лицо отца, глядела против солнца. – Бюрн говорит, он… – замялась на миг, – он потерял разум! – Она вскинула ладонь к виску, сделав многозначительный жест, понятный любому. – Он выжил из ума после того удара…
– Ну-у, – Инвальдр усмехнулся. – Об этом судить ещё рано, он только в первый раз показался солнцу… А парень он везучий. – Улыбнулся хёвдинг. – Сначала я не убил его, а теперь ещё он и выжил после такого. Я узнаю, кто он такой и зачем хотел моей смерти… Убить его просто. – Инвальдр посмотрел в глаза дочери. – А что, если он принадлежит славному роду, и, убив его, я наживу врагов? Мне будут мстить! А зачем мне новые враги?
Ингигерда согласно покивала головой, шепнула:
– Ты прав, отец.
Конечно, он прав! Иначе его и не выбрал бы никто хёвдингом этих земель. И как хёвдинг, он должен всё подмечать наперёд и видеть значительно дальше.
Ингигерда сжала в кулак защитный амулет, висевший на груди поверх платья, и перевела глаза на Арна. «Кто ты такой? Кто?»
* * *
С каждым днём состояние его становилось всё лучше, он больше двигался, ровнее и увереннее ходил, по словам Бюрн стал есть, как здоровый человек. Но всё это видно было только внешне.
Работая на дворе, Ингигерда исподволь следила за ним, он окреп только телом, а сам по-прежнему не разговаривал ни с кем, окружающих почти не замечал, и на все вопросы Бюрн оставался хладнокровно спокойным. Если бы он был нормальным, он бы замечал внимание к себе и, конечно же, отвечал бы хоть как-то на заботу старой рабыни.
«Он спятил… Спятил!» – говорила сама себе Ингигерда, перебирая на липовых досках разложенную на просушку салаку. Она же сама видела, как отец ударил его по голове, и удар был очень сильным. Любой другой человек испустил бы дух сразу, но не этот… Вспомнились слова отца: «везучий парень». А может, он, и в самом дел, везучий? Зачем-то же Один сохранил ему жизнь.
При мыслях об этом Ингигерда сразу же вспоминала его глаза, пронзительные, серые, они словно в саму душу глядели. Что-то магическое было в них, а может, это была болезненная лихорадочность, раз они казались такими странными. Тролль! Недаром он явился во время дождей, и никто не знает, кто он такой. И имя у него какое-то…
– Хм… – хмыкнула вслух Ингигерда, и молодая рабыня-помощница подняла удивлённые глаза. Но Ингигерда и не заметила вопросительного взгляда на себе. Если он тролль, то только жди беды от него, пока он вновь не вернётся восвояси, обратно в свой лес, под свои мхи болотные.
Ох,