Я – человек. Роман об эмиграции. Елена Будагашвили
допускающим возражений.
– У нас был Петрович, – тихо, стараясь четко произнести каждое слово, сказала Броня. Ее нестарый организм брал свое, и она, три недели назад еще неподвижно лежавшая в кровати, теперь медленно двигалась в направлении стола. Большая заслуга в этой победе жизни принадлежала Нихаме, почти все дни проводившей у постели больной и разрывавшейся между двумя домами.
– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил Иосиф брата, не вдаваясь в повторение всего, что говорил Петрович.
– Я… мы, – поправил себя Арон, – никуда не уедем. Здесь наш дом! Здесь наша родина! Мы остаемся.
– Ты пойми, дурень, что у тебя больная жена, дети. Надо собираться. Немцы вас не оставят в живых. Ты знаешь, что они вытворяют с евреями? Вам нельзя здесь оставаться.
– Я повторяю: я остаюсь! Не трогай и не береди мою душу. Ничего они с нами не сделают. Это – культурная нация. Что мы им плохого сделали? Мы тихо себе живем, никого не трогаем. Ну подумай сам, куда я подамся с больной Броней и малышами? Опять счастья искать по свету, как наши предки? Они в Первую мировую нас не трогали. И сейчас не тронут.
– Поедешь с нами. Мы тебя не оставим. Культурная нация… Ну ты насмешил. И чего же эта культурная нация свои известные на весь мир книги сжигает, строит концлагеря и объявляет всех не немцев нелюдями и, в первую очередь, нас, евреев?
– Всё, закончили. Я не боюсь ничего и никого. Мы остаемся здесь. Вот увидишь, нас никто не тронет. Мы люди бедные. Что с нас взять? Наша смерть никому радости не доставит. И больше не надо на эту тему. Хватит мотаться по свету. Здесь мое пристанище.
Арон говорил тихо, но решительно. Иосиф понял, что это – твердое решение и бесполезно ему противостоять, однако, совершил еще одну попытку уговорить брата:
– Ну хорошо, ты решил остаться, но хотя бы Броню и детей пусти с нами!
– Иосиф, кончай! – голос Брони прозвучал неожиданно решительно и громко. – Это решение моего мужа я поддерживаю. Я с детьми никуда не поеду. Здесь наш дом, здесь могилы наших родителей и наших детей. И больше не будем на эту тему.
– Если бы евреи всегда оставались там, где могилы их родителей, то евреев на свете больше бы не осталось! – попробовал добиться своего Иосиф, но, видя неприятие и отчуждение в глазах брата и его жены, ретировался, извинился за свой приход и вышел вон.
Ночью все проснулись от послышавшихся где-то вдалеке раскатов грома. Накаленный июльский воздух был душен, но дождем и не пахло. Взрывы снарядов, так похожие на раскаты грома, слышались громче и громче. «О боже, они совсем рядом!» – панически закричала Нихама. Весь этот мир, полный надежд и радостей, рушился на куски у самых ее ног.
Семья молча села к столу. Отец Иосиф прочитал молитву и произнес: «Дети, мы должны покинуть наш дом. Ради спасения наших жизней. Приготовьте документы и теплую одежду, утром пойдем на станцию. Поедем в Москву, к Сонечке. До Москвы немцы не доползут, кишка тонка».
Все,