Вуду. Александр Кузьмич Лесовой
под ноги. Клевер цветёт, пчел много, опять искусают, – не унималась матушка.
Тут она была права. Вчера Сашка вытащил с босых ног четыре пчелиных жала. Боль была привычная и быстро утихла, но правая щиколотка припухла, что не осталось не замеченным.
Луг для Сашки был особо любим. Он начинался сразу за огородом. Стоило только выйти со двора, перейти узкую, травяную, не наезженную улицу, перелезть через прясла и спуститься вниз по огородной меже до высоких верб, выросших из кольев, когда-то вбитых в мягкую и влажную, уже луговую землю. Заливаемый по весне, и ярко-зеленый, благоухающий сейчас, луг звенел стрекотом кузнечиков, жужжанием пчел, сухим шелестом почти прозрачных крылышек стрекоз и щебетом птиц. Для Сашки луг казался огромным, с множеством красок и наполненный жизнью. Среди жёлтых лютиков, бордового клевера, синих цветков чакона, величаво и гордо ходили аисты в поисках пищи. В мелкой протоке на одной ноге стояли цапли, выжидая момент для поимки зазевавшегося лягушонка, серые выпи при каждом шаге смешно вытягивали длинные шеи. По ровной и более сухой траве бегали друг за другом серые зайцы-русаки, уводя людей от места нахождения маленьких зайчат. Это зеленое травяное море представляло собой широкую низину, разрезанную вдоль, почки посредине неглубокой речной протокой, и отделяло деревню от леса. Направо луг спускался к реке, налево – уходил далеко, почти до соседней деревни. Перед лесом луг переходил в песчаный взгорок, где была колхозная бахча с одиноким неказистым шалашом сторожа деда Гриши и его лохматым псом по кличке Юденич. Многие старики в деревне воевали в гражданскую войну, и часто рассказывали ребятам о былых подвигах, а своим собакам давали такие клички, наверное, с целью не забывать о прошлом или подчеркнуть характер животного. В Сашкином дворе рос огромный кабель, названный дедушкой – хозяином дома, Колчаком.
Когда наступало время сенокоса, вся деревня была на лугу, все были заняты, всем было дело. Косари начинали звенеть косами рано-рано, когда солнышко только собиралось просыпаться, и утренняя роса, в виде мелких и свежих алмазов, покрывала тонкие стебельки трав. «Коси коса пока роса!»– говорили мужики, отбивали остриё полотен кос, крестились и становились в рядок друг за другом. И тут уже не отставай, не сбивайся с равномерного и строго ритма, одинакового и синхронного взмаха рук, иначе подрежут пятки!
Сашка с восторгом наблюдал как, казалось бы, неспешно, синхронно, словно единый, многорукий и многокосый организм, проходят косари, оставляя за собой ровные валки скошенной травы. Широкие, крепкие, потные спины и сильные руки, уходящих вдаль косарей вызывали у Сашки восторг и детскую зависть. «Вот скоро и я стану взрослым и таким же сильным, встану рядом и наравне с ними!»– была заветная Сашкина мечта.
По команде старшего косаря, этот единый организм останавливался. Мужики скручивали из газетных обрывков самокрутки, называемыми «козьими ножками», набивали их крепкой махоркой или табаком-самосадом. Перекуривали, вытирали