Инверсионный шлейф. Владимир Марушкин
шлемофона, чтобы лучше слышать товарища.
– Приготовиться, – хлопнул Трегубов по плечу Никитина.
– Ладно, в другой раз, – улыбнулся тот, обращаясь к Самойлову. – Давай, жду на земле.
Летчик заметно сбавил обороты двигателя, гася скорость перед выброской. Боевой курс. Раздался противный рев сирены, на табло загорелась зеленая лампа. Трегубов открыл дверцу люка и хлопнул Николая по плечу:
– Пошел!
Иван посмотрел на друга. Его лицо стало серьезным, напряженным, взгляд был устремлен в бездну. Он поставил десантный ботинок на срез люка, держа руки на кольце, и, оттолкнувшись, ушел в синее небо. Трегубов высунул голову и смотрел за действиями Никитина. Самойлов тоже пододвинулся поближе к люку и наблюдал за товарищем. Тот летел ровно, держа ноги вместе, заваливаясь постепенно на бок, за ним болтался купол стабилизирующего парашюта. Прошло три секунды. Рывок кольца – и в небе повис белый купол Николая.
– Отлично работает парень, – сказал Трегубов, закрывая дверцу люка.
Иван шел после Николая, то есть первым во втором заходе. Волнение нарастало все больше и больше, тогда он посмотрел в иллюминатор, где вдалеке виднелся город, на лица летчиков напротив.
– Так, четверо встали, – послышался голос выпускающего.
Чувствуя тяжесть парашютов, Самойлов поднялся, крепко схватил правой рукой красное кольцо, а левой, как учили, накрыл правую.
«Пэ-э-эп», – заорала сирена.
– Пошел!
Оттолкнувшись, Иван вывалился за борт. Его перевернуло вверх тормашками, так что он увидел небо и уходящий в голубую бездну самолет.
«Кольцо – сорок один… Кольцо – сорок два, – считал он мысленно. – Кольцо – сорок три… Кольцо – сорок четыре. Кольцо – сорок пять». Рванул что было сил кольцо. Рывок. Тишина. Так тихо, что слышно свое дыхание. Перед ним земля. Как же красиво!
– Ура! – закричал он от радости.
Когда до земли оставалось около ста пятидесяти метров, Самойлов развернулся в подвесной системе, готовясь к приземлению. Земля быстро набегала. Удар, и он уже лежит на ней. Купол не хотел успокаиваться и тянул Ивана по полю, тогда он подтянул нижние стропы, и парашют покорно лег. Собрав его, Самойлов направился к брезентовым столам, где уже «загорал» Никитин.
В этот день друзья сделали по два прыжка, полностью отдав себя небесной стихии. Прыжки подходили к концу. Около самолета построился крайний взлет. Те, кто уже отпрыгался, загружали распущенные купола в грузовой автомобиль, потихоньку сворачивали ненужные «столы». Иван и Николай помогали закидывать парашюты в ЗИЛ.
– Самойлов, Ваня! – позвал летчик, куривший около Ан-2. – Иди сюда.
Это был старинный друг и однокашник отца Самойлова, они дружили еще с курсантских времен, и так соблаговолила судьба, что под завершение летной карьеры оба попали в один город, только в разные подразделения: Сергей Иванович – командиром военно-транспортного полка, а Александр Кузьмич Воронков – начальником пока еще не до конца