С любовью, Энтони. Лайза Дженова
Дэвид работал все больше и больше. Они закладывали и перезакладывали дома. Забрали свои накопительные вклады в пенсионные фонды. Разве смогли бы они со спокойной совестью выйти на пенсию при наличии денег на счету в банке и сына с аутизмом, зная, что существует терапия, которая, возможно, могла бы ему помочь, но они не попробовали ее, потому что это слишком дорого стоило?
Они едва не продали этот коттедж.
Оливии вспоминаются их ночные разговоры в постели с выключенным светом: она на своей стороне кровати, Дэвид на своей, надежда и отчаяние физически отделяют их друг от друга. Она где-то услышала или прочитала про очередной новый метод лечения. «Да, этот метод не одобрен официально для лечения аутизма, и я согласна, звучит это слегка безумно, но эксперт, доктор такой-то и такой-то, сообщил на конференции в этом году, что он сработал на подгруппе детей. Стоит кучу денег. Что скажешь?» Потом она слышит его тяжелый вздох, и наступает тишина, которая означает, что он молча кивает в темноте.
Они пробовали и этот метод. У них не было выбора.
Так что денег у них не осталось, а половина от ноля – ноль. Делить нечего. Об алиментах, разумеется, тоже речи не идет. Так что все просто, как дважды два. Они могут дать друг другу свободу.
Но Дэвид так до сих пор и не подписал соглашение. Оливия знает, что он его подпишет. Просто ему нужно время. А поскольку время остановилось и никуда не движется, она не против того, чтобы подождать.
Она встает с кровати и идет в кухню. Потом открывает шкафчик и вздыхает. Ну вот, она забыла купить кофе.
Если бы здесь был Дэвид, он сказал бы на это что-то вроде: «Ничего страшного, пойдем завтракать в „Бин“». До того как у них родился Энтони, они устроили бы себе роскошное неторопливое утро. Они сели бы за столиком, по возможности в углу у самого окна, он просматривал бы «Бостон глоуб», а она читала бы какую-нибудь книгу по работе, и он заказал бы себе два больших кофе без молока, а она – большой латте и скон с голубикой. Время от времени он зачитывал бы ей вслух ту или иную новость, а она делилась с ним какой-нибудь особенно глубокой, блестяще сформулированной идеей или, наоборот, образчиком отборной бредятины. Она любила эти их беззаботные неспешные утра – в те благословенные времена, когда они еще только поженились.
Хотелось бы Оливии, чтобы он сейчас был здесь. Впрочем, повнимательнее прислушавшись к себе, она понимает, что на самом деле ей сейчас хочется латте со сконом и ленивого утра в «Бине», а для этого присутствие рядом Дэвида совершенно не обязательно. Поддавшись внезапному порыву и охваченная желанием куда-то выйти из дома, которого уже очень давно не испытывала, она натягивает джинсы и свитер, застегивает куртку, берет шапку, сумку и ключи, сует ноги в сапоги, стоящие у входной двери, и поспешно, пока не передумала, выходит из дома.
На центральных улицах шумно и оживленно, ездят машины и ходят люди. Те несколько раз, когда Оливия проезжала через центр после того, как приехала сюда этой зимой, улицы были пустынны, даже