Казус Белли. Марк Рабинович
ему надо было выбирать между Россией и Украиной, между Сциллой и Харибдой, между шилом и мылом. Но то ни другое не грело. Позвонить, что-ли, Таразову? Тут он сообразил, что у него не записан телефон Виктора и совсем было собрался выяснить это у Тошки, как его внимание привлекла мигающая иконка на телефоне. Ему не повезло родиться в век мобильной связи и смартфонов, подобно Тошке, как и не довелось войти в нее постепенно, подобно людям старшего поколения, органично сменивших тяжелый эбонитовый аппарат на карманный коммуникатор. Поэтому, наверное, он не обратил внимания на призывный писк аппарата и пропустил звуковое сообщение. Теперь же он слушал голос Виктора и у него внезапно стало холодно в груди и мелкой дрожью затряслись пальцы руки, прижимающей аппарат к правому уху.
– А-a-a – тянул Таразов на одной ноте.
Этот не то крик, не то вой длился бесконечные несколько секунд и сменился словами:
– Сева! Сева! Севка! Что же ты, блядь, наделал! – в голосе Таразова явственно слышалась паника – С ними же так нельзя! За что ты меня так? Сева! За что?!
Голос в телефоне еще продолжал говорить жалкие и бессмысленные слова, а зуммер уже сообщал о входящем звонке. Это был Тошка.
– Сева, Сева! – кричал он тем-же таразовским голосом – Папу убили! Папку моего! Что мне делать? Что мне делать, Севка?
Кошмар продолжался и он был в самой его середине, в эпицентре этого ужаса. Страшно было все: и этот повторяющийся голос и слова и даже то, что Тошка позвонил за утешением не матери, а ему. Что он мог ответить, чем утешить? Тем, что отец его убит из-за него, бездумно откладывавшего такое ничего не значащее для него решение? И все же он что-то говорил, успокаивал, утешал, вспоминая звонок уже мертвого Виктора. Оказывается, Таразова зарезал сорвавшийся с катушек наркоман, "морфинист", как называли их в его, Севкино, время. У него даже мелькнула на миг надежда, что это случайность и он не виноват. Но в памяти всплыло спокойно лицо Вячеслава Евгеньевича и стало очевидно, что случайностью здесь и не пахнет. Наверное, можно было бы убрать Виктора без лишнего шума, устроить аварию, случайный наезд. Но им нужна была показательная акция, громкая, но не оставляющая свидетелей. Поэтому убийцу Виктора застрелил удачно оказавшийся поблизости полицейский. И нужна им была не смерть Таразова, а он, Всеволод Ланецкий.
А потом раздался еще один звонок.
– Вы заставляете себя ждать, Всеволод Андреевич – Вячеслав Евгеньевич снова перешел на "вы" и это тоже, почему-то, добавляло нотку мрачности – Ваше кокетство уже стоило жизни одному из ваших знакомых. Но это еще полбеды, ведь знакомая вам семья не исчерпывается ее главой, ныне покойным…
Он машинально заметил, что собеседник избегает озвучивания имен: хотя вряд ли Всеволод был ему опасен, профессионал продолжал оставаться профессионалом. А тот продолжал ровным голосом уверенного в себе человека:
– Кроме вашего молодого друга вполне может пострадать и некая рыжеволосая дама, хоть и несколько миниатюрная, но, похоже, представляющая для вас ценность.
А