Горошина, а впрочем, о делах земных, небесных и прочих. Истории из параллельных миров. Александр Гончарук
и он ее не касался, оставаясь во вполне параллельных отношениях.
А тут вдруг бах! В Петербурге октябрьская леворюция случилась и все что было правое стало левым, а если не захотело быть левым, то просто – к стенке! И пошла такая экпроприация, что не обрадуешься, даже и самого царя с трона спихнули и в Сибирь отправили. И все имущество Скалкина порастащилось, а куда и самим большевикам леворюцанерам неизвестно. И стал он вмиг совсем совсем нищим бродягой, клошаром значит ежели совсем по французски выражаться.
Вот и стал он с тех пор клошарить по Парижу и шарить по помойкам чем бы ему пропитаться и думать при этом всякое разное про мироустройство и прочие жизненные явления.
И ежели б был он птицей, то непременно улетел бы в другое место, но не умел Скалкин ни летать ни ползать, и ступал по поверхности земли, то носком то пяткой и никакой особой творческой выразительности в этом не было. И хорошо еще, что человеки придумали мосты, а то где бы еще укрываться от непогоды и вести различные размышленья, про то что было, будет или не будет.
Сидит бывало под мостом и думает и думает всякое про всякое, но никаких ответов не находит. Да может их и нет вовсе на свете сем белом.
Три медведя
Жили были в лесу 3 медведя, но, конечно, же не в нашем обычном русском лесу, а в совсем заграничном, заморском, а ежели и еще точнее и географически определить, то в европейском и даже во французском.
И хотя и был это абсолютно французский культурный лес, но медведям и там было все же как-то неуютно. Подумаешь лес, эка невидаль!
Деревья всякие растут, вороны каркают – рокфора просят, кукушки кукуют, совы-филины ухают, лягушки безхвостые квакают, а кроме того никаких шансонов или кан-канов и не видно и не слышно – сплошная допотопная отсталость. И хоть все вроде и по французски, но впрочем, как оно обычно в природе и заведено – весьма однообразно и хотя и разновидно, но скучно.
Призадумались тут медведи, как бы им жизнь в культурно-бытовых отношениях поулучшить и решили податься куда-нибудь в иные возможно более прекрасные для существованья и питанья места.
Один из медведей немного пораздумав и говорит:
– Надо бы лучше к туркам переехать, у них гаремы и сладости разнообразные восточные да и инквизиции там никакой нету – не жизнь, а просто малина с медом.
А другой медведь возражает:
– Нет, брат, они вина совсем не пьют, а нам французам без вина – хана! И потом там еще и обрезания какие-то делают и отрежут тебе еще чего не надо. Да и молятся они по три раза на дню на коленках стоя, а у нас-то и коленки совсем наоборот, никакого правильного моленья не выйдет, а стало быть и в турки нас не примут. И если уж переезжать, то уж лучше всего в Париж.
Там королева и король целый день кан-каны, слышно, пляшут и весь двор с ними вместе, и все прочие французы: просто тебе сплошная культура и ренессанс. Само собой, и стол у них королевский, такого