«Гроза» против «Барбароссы». Александр Михайловский
ограниченного тонкой светящейся окантовкой. Несмотря на царящую вокруг зиму, за окном был то же Качинский аэродром, в общих чертах пейзаж совпадал – как внутри окна, так и за его пределами. Только там вместо зимы было лето, горы, степь и клубились в небе высокие кучевые облака. Но не это было самым поразительным. Там, за окном, не было бетонных взлетно-посадочных полос, куда-то исчезли бетонные капониры и стоящие в них Миг-35. Вместо этого на зеленой траве грунтового аэродрома рядами выстроились краснозвездные курносые бипланы с характерным изломом верхней пары крыльев. С треском, напоминающим шум работающей швейной машинки-переростка, один из них шел на взлет.
– Что это, Владимир Владимирович? – вполголоса спросил командующий Черноморским флотом, у которого неожиданно перехватило горло.
– Это, товарищ вице-адмирал, аэродром в Каче, – ответил президент. – Да-да, тот самый, на котором мы сейчас с вами находимся. Только там, за темпоральным барьером, пятое июля 1940 года. Мы видим самолеты типа И-153 «Чайка» базирующейся на этом аэродроме 62-й истребительной авиабригады ВВС Черноморского Флота.
– Это что, голограмма? – цепляясь за осколки рушащегося мира, с оттенком надежды спросил адмирал.
– Почему голограмма? – деланно удивился Путин, всем видом показывая, что ради такой ерунды, как обычная голограмма, он не стал бы беспокоить весьма занятого командующего флотом. – Это дверь в самое настоящее лето сорокового года.
В подтверждение своих слов Президент набрал на обочине взлетной полосы немного снега, скатал его в снежок и с силой запустил им в самую середину межвременного окна. Комок снега из 2017 года пересек невидимую границу, разделяющую два времени, и упал метрах в пяти по ту сторону, при этом по «зеркалу времени» пробежала легкая рябь и раздался чуть слышный звон.
Откуда-то сбоку, из-за края окна, вышел боец в форме образца тридцать шестого года с трехлинейкой на плече, подобрал с травы снежок и уставился на него как питекантроп на айфон. В 2017-м году все затаили дыхание, когда, лизнув снежок и болезненно при этом сморщившись, боец начал стягивать с плеча винтовку, оглядываясь в поисках шутника, кидающегося снежками в июле. Президент Путин махнул рукой – и с легким щелчком светящийся круг погас. Теперь на его месте был все тот же зимний аэродром.
– И что же теперь будет, товарищ президент? – по-военному лаконично спросил адмирал. – С Гитлером воевать будем?
– Там поглядим, но, скорее всего, да. Сначала, как говорят у вас на флоте, нужно осмотреться в отсеках. – Путин оглянулся на Ил-76. – Товарищ вице-адмирал, поскольку полевая база проекта будет на вашей территории, то давайте сейчас обо всем переговорим у меня в самолете. Ведь вы наверняка захотите задать несколько вопросов людям, разработавшим установку…
– Разумеется, Владимир Владимирович, – кивнул комфлота.
– Тогда пойдемте, – сказал Путин и сделал знак рукой, приглашая вернуться к самолету и подняться по трапу в салон. – Разговор будет сугубо конфиденциальным. Ни полслова не должно