.
и чувствовал, что снова и снова увидит её во сне. И от этого ему было хорошо, так хорошо, что только во сне он, наверное, и был счастлив. Если счастье и значило что-то для него. Но сон уходил, и он снова оставался прежним, и он вновь должен был становиться самим собой.
В углу тихо капала вода … Еле – еле слышно, как будто бы она не капала, а что-то совсем неслышно шептала. Ему во всяком случае казалось именно так. Причём всегда…
Он вылез из своей невидимой норы, как он называл свою пространственную воронку, и крадучись как кот перед тем как должен был напасть на свою жертву, стал подбираться к этой маленькой, почти невидимой простому человеческому взгляду частичке видимого материального мира.
Подойдя, а точнее доползя до неё, он огляделся в очередной раз, будто забыв про то, что его никто не увидит из людей и уставился на эту маленькую лужицу так, словно перед ним была не лужица, а какая-то замысловатая картина.
Он всегда в эти минуты забывал то, кем он был на самом деле, и глубоко в его сущности, где-то там в глубоких недрах его сознания ещё возможно и пробуждалось что-то человеческое. Но оно так же исчезало, как и приходило. Со стороны казалось будто он медитировал на эту каплю воды, но он всего лишь наслаждался тем духом страсти, которая исходила от этой маленькой мокрой субстанции. Этого вполне хватало, чтобы получить ему то, что нужно было ему получить.
Потом он тихонько, словно боялся вспугнуть этот прилив исходящей вибрации, начинал двигать своими невидимыми чреслами. И всё его тело, получая этот поток энергии, так же превращалось в один общий вибрирующий клубок невидимой человеческому глазу плоти.
После того, как заканчивался транс, он пробуждался, но всегда с ощущением какого-то необыкновенного внутреннего прилива той силы, которая и делала его именно тем, кем он был на самом деле.
А был он всего лишь простой, даже больше чем простой, обычный – банник, дух, сущность, нечистая сила, его можно было бы назвать, как угодно. Но это был обычный Банник и звали его – Дементий.
Кто и когда назвал его так, он не знал, да и не помнил: Дементий и Дементий …
Таких луж иногда было и несколько, но все они были разными. Всех их отличала друг от друга разная категория человеческих эмоций, человеческих страстей.
Те, которые собирались на каменной плитке в предбаннике были особенно ему приятны. В предбаннике люди общались между собой, обсуждали что-то, вытирали мокрый пот выходя из парной, ругались, спорили, любили и ненавидели друг друга, но они жили …
В этом месте из пор этих людей выходила самая сильная страсть, какая была у человека. Неуёмная страсть к жизни. Это было главное, что было нужно ему. В этой страсти он и находил пищу для своей внутренней силы, силы делающей его невидимым для людей нечистым духом. Это и была его пища…
Предбанник был для него своего рода чистилищем, да именно так он считал для себя. Только сравнение с тем чистилищем, которое было на небесах возможно и казалось ему не совсем корректным, но суть его при этом не менялась.
Здесь человек оставлял порой самого себя. Снимая одежду люди превращались в некое подобие бабочки, которая порхала в эйфории мнимой иллюзорной свободы. Сбрасывая одежду – люди думали, что наконец получают ту крупицу обретения ощущающего чувства полёта, которая как, думали они, была утеряна где-то на заре создания творцом мира.
А когда наоборот они одевали её, то превращались в кокон. Они уже становились менее разговорчивыми, если только не были пьяны, менее мужественными и даже совсем какими-то последовательными. Они как будто начинали понимать то, что возвращаются снова в этот примитивный для них и мир быта и грубой материи.
И так было всегда. Человек никогда не менялся … Менялась эпоха, менялась сама жизнь и её восприятие людьми, менялась в целом цивилизация, но только не люди. Такой вывод он сделал сам для себя очень и очень давно. Менялась даже еда и одежда людей, но люди всегда оставались такими же какими были испокон века.
Нет, разуметься что-то менялось и в человеке. Ведь его жизнь напрямую зависела от того социума, в котором плавал человеческий этнос. А тут к тому же всё напрямую зависело и от самого главного человеческого фактора – желания жить как можно лучше. И как говорили сами же люди, во все времена человек хотел две главные вещи – хорошо жрать и сладко пить. Но хорошо не всегда получалось, и далеко не у всех.
Дементий же был не просто банником. Таких как он заблудших душ, сущностей невидимого фронта было сотни и тысячи, но Дементий был не просто заблудшей душой, он был созерцателем, философом и он был немного сентиментален, что было совсем несвойственно существу его мира.
Получая свою дозу человеческих эмоций, переданных ему в вихре созерцательных вибраций через еле различимые капельки воды и пота, он хотя и был удовлетворён, но недостаточно для того, чтобы быть счастливым.
Он был скорее даже несчастен … И в этом он не знал кого винить. Он знал то, что другие банники были не то, чтобы счастливыми, но хотя бы удовлетворёнными, но только не он.
И в этом он и был наверно немного чуточку более человечным чем те,