Муза. Юлия Флёри
был скорым и предсказуемым, но в час я уложилась. И не успела покинуть бутик и устроится в очередной кофейне, как телефон пиликнул, предлагая ознакомиться с входящими сообщениями.
«Это тоже была разминка?»
«Нет, это результат».
«И почему тогда я до сих пор не чувствую удовлетворения?»
«Может, потому, что ты относишься ко мне предвзято?»
«И что ты купила?»
«Бикини. Глубокого винного цвета». – ответила я, злясь за его настойчивость.
«Эй, ты умер?» – смешливо уточнила.
«Забрызгал слюной дисплей. И снова хочу тебя увидеть».
«Дурак».
«Так много прошу?»
«Не знаю, чем могу тебе помочь».
«Как насчёт фото? А я помогу определиться с размером».
«Я уже определилась. Спасибо».
«Спасибо много. Хочу тебя в бикини».
«Ты пропустил слово «увидеть».
«Это ты хочешь так думать».
«Как тебя понимать?»
«А я неясно выразился?»
«Меня не интересуют подобные отношения. Я не собираюсь изменять мужу».
«А что не так с мужем? Надеешься, что он будет против?»
«Я против».
«Скажи ещё «я взрослая, я так решила».
«Это ты сказал».
«Осторожно, сейчас поссоримся».
«Сам начал».
«Виноват. Каюсь. Так, что насчёт фото?»
«Не наглей».
«А если исключительно в качестве эстетического удовольствия? Никакой дрочки. Обещаю».
«Я не из тех, кто в кабинке примерочной выглядит богиней».
«А ты хочешь выглядеть для меня богиней? Яд отставлен в сторону. Мои шансы неимоверно выросли».
«Дурак».
«Всё куда сложнее».
«И шутки у тебя дурацкие».
«Теряюсь в обществе красивой женщины. Надеюсь, это пойдёт мне в зачёт? Смущённый и оробевший. Ты сделала меня беспомощным».
«Смени тему».
«Ты предпочитаешь Cartier или Tiffany?»
«Равнодушна к украшениям».
«От чего тебя ломает?»
«У меня есть двадцать портретов в карандаше от уличных художников. Хочу двадцать первый».
«Значит, всё-таки увидимся?»
«У тебя плохо с воображением или с памятью?»
«Можно я тебе позвоню?»
«Зачем?»
«Не хочу, чтобы ты придумывала ответы. Хочу знать, что чувствуешь».
«А как себя обычно чувствуют в момент исполнения мечты?»
«Могу я воспринимать твои слова как человек, приложивший к этому руку?»
Я набрала его сама. Против правил. И поистине насладилась приглушённым гортанным смехом. Он задевал во мне струны, которые уже давно не пели. И это было восхитительно прекрасно.
– И кто это у нас такой смелый? – отчего-то прошептал он, и волнительная дрожь от этого шёпота прокатилась по телу.
– А чего мне бояться? – удивилась я, держа на коротком поводке игривость, которая грозила вот-вот сорваться и сплестись воедино с голосом.
– Глупые боятся других, а умные самих себя.
– В себе я уверена.
– Я