Шмары шпики и лимоны зелени. Александр Евгеньевич Нерозников
андреевского креста, но иногда и к кровати. Хорошо хоть, за сорок лет службы Матвей Егорович обзавелся нужными связями!
Но самое ужасное было в том, что этот маньяк был новым, очень осторожным – пока что не оставил ни одного следа – ни волоска, ни капельки спермы, крови или слюны, ни единого свидетельства хоть каких очевидцев! Будто невидимка какой-то!
Кабысток не раз и не два проштудировал всю картотеку российских маньяков и способов их разоблачения, чуть ли не наизусть вызубрил! А это ведь огромные кипы документов! Один только взятый в девяностом Чикатило из Ростова с пятьюдесятью тремя убийствами – уже целая Советская энциклопедия! Не далеко от него ушел Оноприенко (лишь на убийство меньше), но "Гражданин О", похоже, больше кайфовал от прибыли – был грабителем, в то время как Чикатило корчился от наслаждения в момент агонии жертвы. Как и "Битцевский маньяк" Пичужкин. Да и Сергей Ткач, начавший насиловать и убивать после расставания с женой. Вот и Михасевич, в советские годы зазывавший покататься на "Запорожце". По данным статистики больше всего этих уродов было в столице нашей родины и Ростовской области. А самый, возможно, первый, если не считать официальных борцов за счастье человечества, был Комаров Василий, "шаболовский душегуб", загубивший тридцать три души всего за три года с 1921-го по двадцать третий.
Тогда подполковник МВД вдруг почувствовал усталость, он словно бы в стену бился, в стену без единого просвета, хотя и занимался этим делом параллельно с другими, помельче. Это же самое, по всей видимости, почувствовали и в Министерстве – его торжественно, с ценным подарком в виде путевки в Геленджик, тогда еще открытый, отправили на заслуженный отдых. Который он лично не считал заслуженным. Нет! он не заслужил ТАКОГО позора – уйти, не закончив дела, не посадив зверя в клетку. Душу грело (к его тайному стыду) лишь то, что упыря так никто и не поймал. Ни для кого не тайна, что раскрываемость у нас в провинции держится на половине – в основном, пятидесяти, а то и менее процентах. Время от времени он названивал некоторым избранным коллегам в столицу и всегда получал один и тот же ответ: "Ходит, гад, на свободе!" И он, отлично понимая, что это неправильно, не по-людски, радовался.
Ранние пробуждения всегда ломают режим. Как и тогда. Поднялся он как вареный овощ, не помог ни холодный душ, ни крепчайший чай. Китайской зарядки Тай-цзы делать не стал – просто не смог. Заглянул в зеркало при бритье. Это был невысокий сухощавый на лицо, но уже с округлым животиком и очевидными мешками под глазами брюнет. С начинающей слегка редеть и седеть, но стриженой у самых дорогих мастеров своего дела в Твери шевелюрой. Он мрачно сплюнул и достал тайком отпечатанные и вынесенные материалы дела и принялся их просматривать.
Уже сварил и съел абсолютно машинально овсянку, уже прогулялся по скверу напротив своих окон для улучшения пищеварения и уже захотелось еще прилечь, когда заиграл мобильный "Лунной" Бетховена.
Номер не определился, и это не прибавило настроения.
– Я