Меч в камне. Теренс Хэнбери Уайт
наперед и шиворот-навыворот. Я же, к несчастью, рожден на другом конце времени и вынужден жить спереду назад, окруженный при этом людьми, живущими сзаду наперед. Кое-кто называет это проницательностью.
Он вдруг прервал свою речь и с тревогой воззрился на Варта.
– Я тебе раньше этого не говорил?
– Нет, мы же встретились всего полчаса назад.
– Так мало времени осталось? – сказал Мерлин, и большая слеза скатилась к самому кончику его носа. Он стер ее тем же куском пижамы и встревоженно прибавил: – А еще раз я тебе буду об этом рассказывать?
– Не знаю, – сказал Варт. – А вы уже все рассказали?
– Ты понимаешь, когда вот так живешь, непременно запутаешься во Времени. Первое дело, перемешиваются все глагольные времена. Если ты знаешь, что должно случиться с людьми, и не знаешь, что с ними уже случилось, трудновато бывает помешать случиться тому, что ты не хочешь, чтобы случалось, – ты понимаешь, о чем я толкую? Все равно как рисовать, глядя в зеркало.
Варт мало что понял, но все равно собрался сказать, что ему жалко Мерлина, если все это заставляет его горевать, как вдруг ощутил, что с ухом его творится что-то неладное. «Не дергайся», – сказал старик именно в то мгновение, когда Варт собрался вскочить, и Варт остался сидеть. Архимед, все это время простоявший забытым у него на плече, нежно прижался к нему. Клюв его очутился у самой мочки уха, щекоча ее волосками, и внезапно мягкий и хриплый голос шепнул: «Как поживаете?», и показалось, что звуки эти раздались прямо у Варта в голове.
– Вот так Архимед! – закричал Варт, тут же забыв о горестях Мерлина. – Видите, он все же решил со мною поговорить!
Варт осторожно прислонил голову к гладким перьям, и неясыть, прихватив клювом краешек его уха, быстро-быстро, мельчайшими клевками прошлась по его закруглению.
– Я буду звать его Арчи!
– Очень надеюсь, что ничего подобного ты не сделаешь, – мгновенно воскликнул Мерлин голосом сердитым и резким, а неясыть перелетела к нему на плечо, как можно дальше от Варта.
– Разве это обидно?
– Ты бы еще Филином меня назвал или Филей, – сварливо сказал Архимед. – С тебя станется. Или Фалалеем, – с горечью добавил он.
Мерлин взял Варта за руку и добрым голосом сказал:
– Ты юн и не понимаешь этих вещей. Но ты еще обнаружишь, что совы – самые вежливые, прямодушные и преданные из живых существ. С ними нельзя быть фамильярным, грубым или вульгарным, также нельзя их высмеивать. Их прародительница – Афина, богиня мудрости, и хоть они часто с охотой разыгрывают шута, чтобы тебя позабавить, такое поведение – прерогатива истинно мудрых. Прозвище Арчи для такой птицы попросту невозможно.
– Прости меня, Архимед, – сказал Варт.
– И ты прости меня, мальчик, – откликнулся Архимед. – Я мог бы понять, что речи твои от незнания, и ныне горько раскаиваюсь в мелочности, с какой оскорбился тем, что не подразумевало никаких оскорблений.
Архимед и вправду раскаивался и выглядел столь прежалостно, что Мерлину пришлось напустить