Наше неушедшее время. Аполлон Давидсон
из стен Ленинграда,
Тихо-тихо поет
И в тебе, и во мне, и вокруг…
Может быть, про войну
Слишком много и громко не надо,
Чтобы ревом фанфар
Не спугнуть, не убить этот звук?[35]
Мне те разговоры стали уроком на всю жизнь. Постоянно их вспоминал. И разве только в сталинское время? А когда Хрущёв уверял нас, что мы вот-вот обгоним Америку?
Ну, не буду продолжать…
Конечно, помнить о таких разговорах, как те в нашей квартире, обязательно надо! Да, о них не писали в газетах, не сообщали по радио. Но без них, без неофициальных, непропагандистских мнений, интимных разговоров, невозможно по-настоящему понять нашу страну. Ее советское прошлое. Да, может быть, и настоящее…
На кухне говорили не только об этой речи Сталина. Каждый вспоминал, как пострадал от сталинского режима.
Это заставило меня еще внимательней прислушиваться. Сравнивать с судьбой моих родных. И еще грустнее задуматься о своем будущем.
Так что, слушая о бедах собравшихся на нашей кухне, как было не думать: повторится ли это и в моей судьбе?
Седьмое ноября 2019-го, смотря по телевизору военный парад в память парада 1941 года, думал: тогдашнюю речь Сталина никак нельзя забывать, – чтобы подобная ложь не вылилась на наши головы и сейчас.
Через много лет Солженицыну пришлось призывать нас «жить не по лжи»[36]. И с горечью приходить к выводу: «насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием»[37].
Казалось бы, одной тогдашней речи Сталина уже достаточно, чтобы не верить ему. Но вот ведь: его превозносили, буквально боготворили. Даже те, чьи имена мы сейчас произносим с глубоким уважением. Ведь и через двенадцать лет, в марте 1953-го, когда его не стало, Твардовский горевал:
В этот час величайшей печали
Я тех слов не найду,
Чтоб они до конца выражали
Всенародную нашу беду…[38]
А Константин Симонов?
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин![39]
Ольга Берггольц:
Обливается сердце кровью…
Наш родимый, наш дорогой!
Обхватив твое изголовье,
Плачет Родина над Тобой[40].
А ведь Ольга Берггольц сидела в Тридцать Седьмом, Твардовский – сын раскулаченного, Симонов – дворянский отпрыск.
Для того, чтобы даже у таких людей, как Симонов, Твардовский и Берггольц, открылись глаза, потребовались годы. Они жили в те годы, когда Академия наук СССР приветствовала Сталина так: «Вам, величайшему мыслителю нашего времени и корифею передовой науки, пламенный привет»[41]. В то время для миллионов и миллионов людей Сталин был, как сказал Окуджава:
…никакой не мучитель,
А просто наш вождь и учитель[42].
Лишь через много лет Симонов написал:
Правда. 1953. 7 марта.
Правда. 1953. 7 марта.
Правда. 1953. 13 марта.
Правда. 1939. 24 дек.