Голубки воркуют… Коршуны снова на охоте. Татьяна Ренсинк
что может случиться нечто ужасное.
Одна надежда грела – из дома ни она, ни её родители бы не ушли, а охрана, которая следит вокруг за порядком, не пропустила бы нежданных гостей.
Ранним утром, когда ещё только первые краски восхода стали появляться на небосводе, Пётр прибыл на место. Спрыгнув с коня у дверей дома, оставив того вышедшему конюху, Пётр скорее бежал по подъезду к своей квартире. Он молниеносно ворвался в неё, оттолкнув подошедшего слугу в сторону, и остановился в гостиной.
Именно там был свет. Только там, как казалось, находится кто-то…
Сразу, как Пётр появился, родители Ионы повставали с кресел, где молча сидели, а тёща, вытирая платочком непослушные слёзы, всем видом говорила о том, что случилось неприятное.
–Где Иона? – уставившись с тревогой на них, вопросил Пётр.
Тесть подошёл и, стараясь сдержанно себя вести, сказал:
–Её нет дома. Приезжал учитель, которого так ждали, а не прошло и часа урока, как мы их не обнаружили, но видели, как она садилась с ним в карету.
–Бежала, наша девочка, – снова стала плакать тёща, а поражённый от узнанного Пётр широко раскрыл глаза от возмущения:
–Как бежала? Мы же помирились! И какого чёрта, она вдруг бежала с первым попавшимся человеком?! Она в своём уме?!
–Граф, – хотел что-то сказать стоящий позади у дверей слуга, и Пётр резко оглянулся:
–Как позволили выйти?!
–Господин учитель достал пистолет, – пожал тот плечами.
–Пистолет? – усмехнулся он, ещё более удивлённый и бросил ему в руки свою треуголку. – Какой пистолет?
–Двуствольный, каким любите и Вы пользоваться, – сразу ответил слуга, но Пётр стал прохаживаться по гостиной, стараясь понять случившееся, понять причины.
Тёща снова всхлипнула, не имея сил говорить от душивших слёз. Тесть помог ей сесть обратно в кресло и устроился в соседнее. Наступившая тишина длилась недолго. Остановившись у столика с напитками, Пётр смотрел туда:
–Урок проходил здесь?
–Да, – ответил тесть.
–Вы уже пили? – взял рюмку с недопитым содержимым Пётр и оглянулся на него.
Тот сразу замотал головою и указал на слугу:
–От Вас поди остался. Он не убрал.
–Мой слуга никогда не трогает, если что не допито, пока не прикажу. Я коньяк допивал. Здесь было чисто, – стал он разглядывать и нюхать содержимое рюмки.
–Значит, Ваш учитель пил, – сказал тесть. – Иона не могла такое пить.
–Да, – продолжал нюхать и морщиться Пётр. – Она не могла… Странный запах… Либо в коньяк что-то подсыпали, либо после налили что-то другое… Запах коньяка отдалённый. Не пойму, что это.
Он всё нюхал, пытаясь узнать содержимое, но всё было бесполезно:
–Странный запах,… ужасный… Это не коньяк. Нечто горькое, кислое… Вам не знакомо?
Пётр преподнёс к родителям любимой рюмку, и те стали нюхать, сосредоточившись на том, чтобы распознать, а тёща тут же замахала платочком:
–Это же дурман-трава! Мне её когда-то прописывал доктор, но если много употребить, то опасно может быть. Сильное