Вход в рай 2. Макс Максимов
существовать. Сколько в мире сознательных организмов, существовавших до меня и живущих сейчас, которые потеряли любимого человека? Сколько их? Сотни миллионов? Нет, скорее миллиарды. А может, это естественно? История жизни – это история боли? История смерти? История вымирания? А жизненные радости – это лишь небольшие островки в океанах страдания? Страдания, которые дарит нам наш интеллект. Вся история человечества – это сплошные потери близких. Это расплата за возможность иметь разум, который привязывается к другому разуму и в итоге теряет вкус к жизни, когда его любовь уходит в… рай? В ад? В небытие?
А кому плохо, когда один из двоих или троих любящих умирает? Тому, кто умер? Нет, конечно, ведь смерть даст покой и вечный свет, как думают верующие. А как найти покой тем, кто остался? Тем, кто потерял человека? Кого мне будет жаль, если Ева умрет? Еву? А может, самого себя? Может, я буду оплакивать не ее, а себя? Близкие умирают, и мы страдаем не потому, что они исчезли, а потому, что мы остались без них. Потому, что нам жалко себя, ведь теперь мы не сможем испытывать радость, проводя с ними время. Плохо не им, а нам – тем, кто остается. Мы плачем по себе…
Я сделал еще глоток. Надо бы закусить. Из холодильника я достал сковородку с котлетами Евы, которых осталось две. Снова отхлебнув из горла, я, стоя возле открытого холодильника, взял рукой мясной шарик и целиком запихнул в рот. Не, ну а чего церемониться? Подумаешь. Я развернулся и поставил сковороду на стол, а сам сел на табуретку. Уставился на последнюю котлету. А что, если Ева умрет и больше ничего мне не приготовит? Я же говно бессмысленное. Я же полное говно… Еще один большой глоток водки не заставил себя долго ждать. Говно… Сижу тут как… Я закрыл глаза и понял, что меня начинает кружить. Последнюю котлету надо сохранить. Будет памятью. Па-мя-ть… ть-ю… Чего же так? А? Ох… Убиться этим пойлом вшивым да отрубиться, вот и весь вечер… счастье. Я взял котлету и сунул в морозилку. Заморожу! На века память от Евы!
Я сделал еще глоток и снова закрыл глаза, задрав голову. Просидел я так несколько минут.
Сука… боковой ами… ами-отро-фи-ческий склероз, мать его… Какова вероятность, что она словит такой джекпот? Церебральный паралич при рождении и ами… ами… короче, эта хрень трудновы-го-ва-ри-ва-е-ма… как у этого… у Хокинга…
Я кое-как встал и подошел к окну. Стоял, упираясь руками в подоконник, прислонившись лбом к морозному стеклу. Холод приятно растекся по голове. Котлета на память? Что за бред! На хрена мне эта память! Я открыл морозилку, схватил котлету и швырнул ее об стену. Мясной шарик разлетелся на куски в разные стороны, но один самый крупный кусочек упал на серый плиточный пол напротив меня.
Память…
Слезы потекли ручьем. А зачем мне что-то на память?! Кто это вообще выдумал?! Я и без котлет никогда ее не забуду! Я взял со стола бутылку, в которой осталась примерно одна треть и сел на холодный пол. Оставшуюся водку я выпил залпом, с трудом подавляя рвотный рефлекс. Зачем такое пошлое распитие? Как быдло… Я