Любовь в холодном климате. Нэнси Митфорд
подписываться на такие издания, и я жадно глотала старые номера, когда леди Монтдор позвала меня с дивана, где сидела с самого чаепития, глубоко погруженная в беседу с миссис Чэддсли-Корбетт. Я и так время от времени поглядывала в их сторону, интересуясь, о чем они могут говорить, жалея, что я не муха на стене, чтобы их услышать, и размышляя о том, что трудно было бы найти еще двух столь различных внешне женщин. Миссис Чэддсли-Корбетт, скрестив маленькие, костлявые, обтянутые шелком ноги, открытые выше колена, скорее примостилась, чем сидела, на краешке дивана. На ней было простое саржевое платье цвета беж, явно сшитое в Париже. Она курила сигарету за сигаретой, вертя их в длинных, тонких белых, сверкающих кольцами пальцах с накрашенными ногтями, ни секунды не посидев спокойно, хотя говорила с великой серьезностью и сосредоточенностью.
Леди Монтдор сидела, плотно прислонившись к спинке дивана и твердо поставив на пол ноги. Она казалась монументальной, неподвижной и солидной, не то чтобы полной, но именно солидной во всех отношениях. Элегантность, даже если она к ней стремилась, вряд ли была бы для нее достижима в том мире, где ее олицетворяла та, другая женщина и не только телосложением, быстрыми и нервными движениями, но и весьма конкретной одеждой. Седые волосы леди Монтдор были коротко острижены, но при этом пушисты, а не уложены гладкой шапочкой, брови у нее росли, как им заблагорассудится, и когда она не забывала подкрасить губы и напудриться, цвет помады не имел значения, а пудра наносилась кое-как. Так что ее лицо, в сравнении с лицом миссис Чэддсли-Корбетт, было как луг в сравнении с лужайкой, а голова выглядела в два раза крупнее, чем изысканная маленькая головка рядом с ней. Но тем не менее смотреть на нее было приятно. Здоровье и живость придавали ее лицу определенную привлекательность. Конечно, она казалась мне тогда очень старой. Было же ей лет пятьдесят восемь.
– Подойдите сюда, Фанни.
Я была слишком удивлена, чтобы меня встревожил этот призыв, и поспешила к ним, спрашивая себя, к чему бы это.
– Сядьте там, – велела леди Монтдор, указывая на стул, украшенный ручной вышивкой, – и поговорите с нами. Вы влюблены?
Я позволила себе залиться краской. Как они угадали мой секрет? Конечно, я к тому времени была уже два дня как влюблена, с той самой моей утренней прогулки с герцогом Советером. Влюблена страстно, но, как я, безусловно, осознавала, безнадежно. В сущности, то, что леди Монтдор предназначала Полли, приключилось со мной.
– Ну, вот видите, Соня, – торжествующе провозгласила миссис Чэддсли-Корбетт, с нервной стремительностью постукивая сигаретой по украшенному драгоценностями портсигару и прикуривая от золотой зажигалки, а между тем не сводя с моего лица бледно-голубых глаз. – Что я вам говорила? Конечно, влюблена, бедная милашка, только посмотрите на этот румянец. Это должно быть что-то совершенно новое и ужасно надуманное. Знаю, это мой дорогой старый муж. Признайтесь! Меня бы это ни капельки не возмутило.
Мне