Кастелау. Шарль Левински
режиссеру тут же нагоняй бы устроили, по осанке-то сразу видно, пустой чемодан или тяжелый. Он его потом просто оставил. Понял, стало быть, что чемодан – это не шапка-невидимка.
Поначалу-то он вообще не нервничал. Ему и в голову не приходило, что нашу конспиративную встречу накрыть могут. Он ведь живет и действует, исходя из принципа, что все на свете можно «организовать», «провернуть». Война для него, как он сам однажды выразился, всего лишь досадная помеха нормально организованному кинопроизводству. Зато сегодня он совсем по-другому разговаривал. Растерянно, запуганно даже.
Не то чтобы он что-то в таком духе высказал, слишком он осторожен, за каждым словом своим следит, но интонации… А диктатура – она обостряет слух.
Сперва он сугубо по-деловому сообщил мне, что съемки «Песни свободы» уже начались, а я в ответ вежливо поблагодарил его за отрадное известие. Хотя для меня это вовсе не новость. От Тити я давно уже это знаю, и он, надо полагать, тоже догадывается, что мне о начале съемок известно. Но мы прилежно играли свои роли. Официально Тити, как и все остальные, больше никаких контактов со мной не поддерживает. Я ведь неприкасаемый. По идее должен бы, как прокаженный, расхаживать по вокзалу с колокольчиком и остерегать всех, покрикивая: «Нечистый! Нечистый! Нечистый!»
Сценарием они в целом довольны, но мне надо придумать себе другой псевдоним. Антон Пособил – слишком прозрачно, к тому же по-славянски. Не стоит зря гусей дразнить. Он пока что раздал сценарий без указания автора, хотя одно это уже выглядит необычно. Так что нужен псевдоним и строчек пять биографии для «Фильмбюне».
Что ж, мне не впервой сочинять себе новую жизнь.
Может, герой войны? А что? Автор – герой войны, чем плохой вариант? На героя всегда можно положиться. После тяжелого ранения, прямо с передовой. Потерял руку или там ногу. Лучше руку. Пустой рукав, заправленный в карман пиджака, люди такое сразу живо себе представляют. Вызываешь образ, который в головах сидит, ведь таких калек теперь полно, сплошь и рядом, на каждом шагу почти.
Солдат, который и раньше всегда хотел писать, но только теперь…
Нет. Кино – это совершенно иной, особый мир. Тут даже биография автора не должна напоминать о реальной жизни.
С другой стороны: ратное прошлое, вся жизнь – один сплошной подвиг, когда было не до писательства, это вполне убедительное объяснение, откуда вдруг совершенно безвестный дебютант…
«И уж, пожалуйста, что-нибудь нордическое», – Кляйнпетер так и сказал. И как можно правдоподобней. Ложь, но очень жизненная.
Вицорек? Домбровски? Из горняцкой семьи, в Эссене?
Нет. Кто хочет писать сценарии для УФА, тому не к лицу шахтерская родословная, вся эта рурская копоть и грязь. Хотя он-то как раз из этой грязи и вышел. Но, как и все, оглянуться не успел – а уже оберлинился.
Матцке? Сценарий: Вильфрид Матцке.
Слишком по-пролетарски… Нынешним гениям что-нибудь аристократическое подавай. Они еще бумагу в машинку вставлять