.
пошел против воли оставшихся не у дел партнеров Salomon Brothers. Как позднее признавался Уильям Саломон, сын одного из основателей Salomon Brothers: «Мне всегда претила его меркантильность». Он также указал, что голосовал за назначение Гутфройнда генеральным директором банка, предварительно взяв с него обещание никогда не переводить фирму в публичное (акционерное) общество.
Гутфройнд нарушил условия. Он перевел фирму в публичную корпорацию, что дало ему и его сторонникам крепко заработать на росте цены их пакетов акций. Но тому же пути пошли и другие инвестиционные банки.
С того момента любая фирма с Уолл-Стрит могла превратиться в черный ящик. Акционеры, которые финансировали принятие риска, понятия не имели, что делали те, кто принимает риск.
Было ясно лишь одно: прибыли, полученные в результате сложных финансовых инструментов, превосходили все возможные прибыли от обслуживания клиентов и предоставления капитала предприятиям реального сектора экономики. Клиенты для новых банкиров Уолл-Стрита стали просто неинтересными.
В конце 1980-х и начале 1990-х годов в Salomon Brothers всего пять трейдеров приносили доходов больше, чем годовая прибыль банка по всем остальным видам деятельности.
При таких обстоятельствах – отсутствие сдерживающих начал, некомпетентность управляющих в допуске на рынок и продаже клиентам финансовых продуктов, сущности которых они не понимали, бесконтрольность со стороны властей – финансовый крах рынка стал неизбежен.
И еще один важный итог кризиса, который всех поразил: в результате все значимые игроки на рынке, которые создавали этот новый рынок и потом оказались виновниками кризиса на нем, а также их оппоненты – все они покинули рынок богатыми.
В итоге многие крупнейшие фирмы на Уолл-Стрит либо обанкротились, либо оказались на грани банкротства. Самые влиятельные и высокооплачиваемые банкиры были полностью дискредитированы; без вмешательства правительства все они лишились бы своих должностей.
Так, десять крупнейших банков США к этому времени имели на своих балансах ссуды общей суммой в 55 млрд. дол., выданных пяти латиноамериканским странам и Филиппинам. Но только эта сумма в 1,5 раза превосходила весь акционерный капитал этих банков, а если учесть, что реальная (с учетом всех рисков) ценность этих ссуд составляла не более 80% – по оптимистическим оценкам, или даже 50% – по пессимистическим оценкам, от их балансовой стоимости, то можно было считать, что только на этом кредитовании эти банки утратили большую долю своего акционерного капитала.
Однако принятая учетная практика банков и других кредитно-финансовых учреждений, основанная на учете активов по их балансовой стоимости, позволяет сохранять иллюзию платежеспособности этих учреждений вне зависимости от результатов безответственной кредитной политики.
Считается, что противовесом накоплению сомнительных активов (в режиме loan loss deferrals)