Полигон сатаны. Валерий Радомский
времени уже вернуться. Без жён, без детей. Надеюсь, что в безопасном месте сейчас… Два года?! Ни один!.. Понимаешь меня?!
Я к матери сегодня ходил. Не стал ей об этом рассказывать. Женщины – для семьи…
Егор чуть был не выпалил в сердцах, что – «… и для детей», да не посмел это произнести. Витыч не подал бы виду, а после, с вечера, может, и запил бы. Ведь радость его любви к женщине, ставшей для него родной, лишь громко смеялась, и не так долго, как обманывали надежда и счастье отцовства.
Из-под серебристых кудрей, снова свисавших чуть ли не до вялых щёк, на Егора смотрели грустные глаза, а от тлеющей в душе не год, не два и не пять лет скорби утраты ещё и меняли свой цвет. Когда – желтизна настораживала, а не болен ли от подкараулившей тело хвори, а бывало, что душа печалью хмурилась и чернотой зрачков, больших, тяжёлых, или краснотой карих глаз, признавалась, что не спала и даже плакала.
– Не томи – без тебя тошно! Пришёл с чем-то или за чем-то, тогда не заходи издалека…
Проницательность Витыча Егора обрадовала. Теперь с ним можно было говорить в открытую.
– В чём-то я раб своих собственных принципов. Те же убеждения… Понимаешь! Но это мои принципы. А делать из меня раба, исходя из чьи-то принципов, такого я не позволю. Ни россиянам, ни вышитым крестиком… Никому! Хочу заявить об этом. Пусть наши «сепары» и «укры» узнают, что я никуда и ни с кем не пойду. Ни в Россию! Ни в Америку через Европу!
– И как же ты это сделаешь?
– Мы сделаем! Если рискнём своими жизнями. Умирать для этого не обязательно. Есть мысли о третей силе. Мы ею станем.
– Так это политика!
– Да! Но её заявит, как там …тезисы, концепции, …заявит танк, марки «Т-62М». И его боекомплект. Без одного осколочно-фугасного снаряда. Надеюсь, что без одного. Добавь к этому 2 500 тысяч патронов спаренного с пушкой пулемёта «ПКТ» и 12 ручных гранат.
– Так это же война!
– Война. …По принуждению к миру. Украина или станет федеральной республикой со статусом нейтрального государства, или теперь уже – снова окажется под Польшей, снова под Россией, на привязи как кабанчик у прочей европейских стран, а у Америки – тем же бешеным дворовым псом, каким стала.
– Ты это о танке, подбитом у моста?.. Я об этом же думал: о рабстве. Природа его мне не знакома, …мне железо понятней, а мозгами пораскинул – нас ведь с собственной земли выпроваживают! Согласен?
– Ещё и через кладбище!
– А это уж – по плану! Но и жить в оккупации как пришлых, так и своих…, это действительно рабство. …А услышат нас? Сможем?! Двое нас?! А кто …эти, снаряды в пушку забросит?
– Этого нам не нужно, чтоб убивать. И те, и другие – наши, за исключением наехавших советников да инструкторов. А они на работе!.. Но участок шоссе, поле «Первомайки» и наш посёлок пока ещё являются не подконтрольной «украм» и «сепарам» территорией. Это относительно свободная