Ветер времени. Вспоминая отца и деда. Таня Станчиц
прибивание новых проводов к стенам и потолкам.
5 – зачистка проводов с помощью ножика или маникюрных ножниц – в зависимости от толщины провода. Это, братцы, было довольно трудно, но под конец я так насобачилась, что теперь могу и вам зачистить, если позовёте.
Папа осуществлял общее руководство, собирал коробки, долбил ужасные стены и потолки – толстенные, и набитые какой-то трухой, которая всё время сыпалась в глаза и на голову… В общем, в течение месяца, я по утрам встречала папу на станции, и до вечера мы вкалывали, обеспечивая плавучесть нашему древнему кораблю.
Естественно, за этими трудами праведными, нам иногда хотелось поговорить не только на производственные темы, но и «за жизнь». Тем более, что с 14 до 45 лет я папу почти не видела, и нам предстояло заново узнать… и полюбить друг друга.
Как-то у нас зашёл разговор о войне, и папа рассказал мне две фронтовые истории из своей жизни – такие, что я обомлела…
– Папа! Вот было бы здорово, если б ты это записал! Ты так интересно рассказываешь!
– Да ладно… Кому это надо…
– Мне надо! Внукам надо!
– Да ладно… Дай-ка отвёртку!…
Так началась история главной в моей жизни книги… История прощения, понимания, любви.
Одной из любимых поговорок папы была такая: «Умеренность – есть лучший пир». Она и мне нравится. Но вот как бывает, оказывается…
УМЕРЕННОСТЬ
Умеренность – есть лучший пир.
А я… не знаю чувства меры!
Во мне бушует целый мир —
и каравеллы, и галеры!
Я и принцесса на горо…
И чернокожая батрачка..
Во мне – скрещение миров!
Смешенье радости – и плача…
Затёрты истины до дыр…
О, мой умеренный! – наверно,
умеренность – есть лучший пир…
Но я люблю тебя – безмерно!
11. О наилучшем способе уйти
Я, папа и Маша
Возможно, я ошибаюсь… Но я до сих пор думаю, что мой отец – гений. Широчайший кругозор. Потрясающие способности. Золотые руки. Невероятная память.
Жизнелюбие, остроумие, смелость… Ох, природа… Зачем ты на мне отдохнула?
Я уже года четыре никак не могу перейти на ТЫ с моим ноутбуком, а папа в свои 84 года сам легко освоил компьютер со всеми прибабахами – интернетом, фотошопом, почтой, видеозаписями, Word-ом… Реставрировал старинные семейные фотографии, составил ветвистое-тенистое родословное древо… Но за книгу никак не хотел садиться.
Помню, как сладко щурясь и помахивая книжкой Николая Амосова (знаменитого украинского хирурга), он говорил – «Не боюсь смерти! Я легко умру, от сердца…»
Очень уж эта мысль его грела и успокаивала. Да и меня тоже… Пару лет назад он лежал с инфарктом в госпитале ветеранов войны, с огромным синяком на животе – от гепарина, и, прижимая к груди том стихов Набокова говорил: «Такие стихи… Так и хочется к сердцу прижать!..»
Верю, что и поэзия, если она настоящая, помогает ранам зажить. И физическим, и духовным.
А потом…
Через