Гнев солнца. Кирилл Трофименко
прогонять и отсюда собираются. Хотя и из вроде бы добрых побуждений.
Вслух же он сказал:
– Мои соболезнования, леди. Но что же заставило вас уединиться в этой глуши? Ваше место на светских раутах в крупнейших центрах Империи. Уверен, вы бы там имели оглушительный успех.
– А так все и было, – ответила Екатерина, – но мне это жутко опостылело. Отец никогда не был против моих увлечений биологией и ботаникой, и после его смерти я отправилась прямиком сюда. Эта планета – сплошная загадка. Эффект псевдоводорослей так до сих пор досконально и не изучен. И вообще, творится какой-то бардак! Наместник только и умеет, что карманы набивать. Сколько сброда сюда пустил всевозможного? В новостях же – тишь да гладь. Там, в основном, об имперских успехах талдычат. Хорошо Терминал иногда включается, чтобы быть в курсе событий. Может, вот так в мутной водице и удастся сделать грандиозное открытие. Впрочем, что я так все раскритиковала. Сама иногда тоже позволяю себе некоторые вольности, – она снова лукаво улыбнулась. Улыбка у княжны была просто ослепительная, Михаил почувствовал, что земля у него уходит из под ног, сам он поддался непонятной эйфории.
– Ох, боюсь, эти ваши вольности должны будут взять некоторую паузу, – вздохнул академик, – ведь если подполковник Сапрыкин нас покинет, мы останемся совершенно одни. Но во мне тоже пульсирует жилка авантюризма, и поэтому я остаюсь. Это может быть даже очень интересно! А то все опыты да опыты.… Выпьем же, милая госпожа, за то, чтобы и на этот раз все обошлось.
Глаза его возбужденно засверкали, и он опрокинул в себя еще одну рюмку бодрящего напитка, настроившись на приятный разговор в надвигающихся сумерках.
Однако Долгополова не позволила им ограничиться простой беседой. Как уже не раз бывало, с ней вдруг произошла разительная перемена. Глаза княжны хитро блеснули, и она утянула Литвиненко на диван, при этом отчаянно громко постанывая вперемежку со всхлипами.
Михаилу даже не пришлось стягивать ее роскошной платье. Когда они через несколько мгновений оказались у большой кровати с балдахином, на Екатерине были только узенькие шелковые трусики темно-красного цвета. Ее большие налитые груди с розовыми сосками призывно манили, и академик, чувствуя все возрастающее возбуждение, сжал их руками. Соски молодой женщины мгновенно набухли, и Михаил немедленно к ним приник. Екатерина застонала еще громче и стала срывать с Литвиненко одежду, что-то сладко пришептывая.
Когда единственным предметом одежды у обоих любовников на двоих остались те самые трусики, княжна игриво отстранилась и провела языком по груди мужчины, опускаясь все ниже. Ее губы и язык были горячи и податливы.
Доставив ученому удовольствие, она, наконец, избавилась от оставшегося кусочка темно-красного материала на своем теле. Взгляду Литвиненко открылся гладко выбритый низ живота с совсем тоненькой вертикальной линией коротких темных волос, и мужчина с утробным рычанием, сжав крупные округлые бедра