Кофе со сливками. Мария Янова
ее. Я запомнила это, потому что мама сама обращалась за советом ко мне, как же успокоить старшего брата. Там же, когда мне было девять, у меня была первая любовь (если так можно сказать). Никогда не забуду, как Костян, один из друзей Димы (они общаются до сих пор иногда), почти каждый день забирался по дереву с ромашкой, постучать мне в окошко. Поначалу, я улыбалась, принимала с радостью эту бедную и помятую ромашку и махала ему рукой, когда он слезал и уходил. Через две недели ежедневного лазанья, я перестала открывать окна, а когда слышала, что кто-то снова карабкается, уходила из комнаты. Вскоре визиты прекратились, но в последний день нашего пребывания на даче, Костя опять залез ко мне в окно и ждал, пока я появлюсь в комнате и получу свой заветный цветочек. Когда я, наконец, сдалась и вошла в комнату, думая, что Костя ушел, я остолбенела. Передо мной все еще стоял мальчишка с огромным букетом разных полевых цветов. Он потянулся ко мне, и я подумала: «Что за дичь он творит?» А потом я поняла, что Костя хотел поцеловать меня! И поцеловал! «Настоящий поцелуй!» – думала я про себя. Моя щека до сих пор иногда чувствует его губы. А передо мной иногда всплывает его лицо. Все в веснушках и с курносым носиком, а рыжие волосы небрежно разделены на две части, лежа ровно. Вот такой вот у меня был ухажер. Интересно было бы взглянуть на него сейчас.
Мама загружала стиральную машинку, косо смотря на меня.
– Как это, ты никуда не поедешь?
В ее голосе уже прорывались нотки злости и капли разочарования. Я представила, как в ее голове куча мелких пазликов из мыслей пыталась собраться в единое целое, чтобы понять смысл настойчивого утверждения дочери и понять насколько высока ее настойчивость.
– Н-ну, ты же не против, если я не поеду?
Мамино лицо напряглось до неузнаваемости. Засунув последнюю наволочку в машинку, она уставилась на меня.
– Против.
Я досадно вздохнула, походила взад-вперед по прачечной комнате, подумав о поражении, но не сдалась. Я так долго думала, что не заметила, как мама ушла, а барабан машинки уже вертелся вовсю.
Тиранша гремела тарелками на кухне. Отравилась туда. За столом сидел Дима, мило болтающий по телефону о чем-то со своей подружкой Дашей. Она уехала от нас в ту же ночь, когда и должна была приехать. Возможно, мама даже не заметила ее дома.
Решив, что здоровье превыше всего, я облокотилась на стол возле мамы и бесстрашно заявила:
– Меня вырвет прямо на твои кожаные сидения. Неужели, тебе так хочется потом отмывать это и заглушать любимыми духами запах, который въестся надолго?
Мама опять посмотрела на меня как на дуру.
– Ты мне угрожаешь? – она выглядела серьезно, но я все равно увидела ухмылку на ее лице. – Оттирать будешь ты. Твоих же рук дело.
– Не рук, а рта! И глотки! И живота! И вообще – мозга!.. – вмешался Дима.
– А ты разговаривай больше, – чуть не одновременно сказали мы с мамой и уставились на него, поднявшего руки, в знак мира и своего поражения.
– Да