Шесть алых журавлей. Элизабет Лим
Тебе не помешает проводить больше времени во дворце и научиться отличать фантазии от реальности.
– Да, мачеха, – пробормотала я.
Удовлетворенный моим ответом, отец что-то прошептал ей и ушел. А вот мачеха осталась. Она единственный человек, чьи эмоции я не могла прочесть. Ее глаза обрамляли крупицы золота – глаза, что сковывали меня льдом. Что крылось в их глубинах, было мне неведомо: пустота или нерассказанная история?
Когда братья посмеивались над моим страхом перед ней, я всегда говорила: «Меня пугают только ее змеиные глаза». Но в глубине души понимала, что дело в другом.
Хоть Райкама никогда не говорила и не показывала этого, она меня ненавидела.
Я не знала почему. Раньше мне казалось, что все из-за моего сходства с матерью. Отец говорил, что она свет, который озарял его фонарик, императрица его сердца. Когда мама умерла, он возвел храм в ее честь и молился в нем каждое утро. Вполне логично, что мачеха презирала меня за вечное напоминание о ней – этой сопернице, находившейся вне ее досягаемости.
Однако вряд ли причина крылась в этом. Мачеха ни разу не жаловалась, когда отец чествовал мою мать, ни разу не просила называть ее императрицей вместо супруги. Казалось, она просто хотела, чтобы ее оставили в покое. Я часто гадала, не предпочла бы она, чтобы ее звали Безымянной королевой, а не официальным обращением – «ваше сиятельство», дань уважения ее красоте и титулу.
– Что у тебя под ладонью? – спросила мачеха. Моя птичка подползла ближе к краю кровати, и я только сейчас поняла, как неуклюже выглядела, пытаясь прикрыть ее.
– Ничего!
– Тогда положи руки на колени, как подобает принцессе Кияты.
Она выжидающе смотрела на меня, и мне ничего не оставалось, кроме как послушаться.
«Кики, умоляю, не шевелись!»
Стоило поднять руку, как Райкама схватила Кики с одеяла. К моему облегчению, та не двигалась. Любой бы подумал, что это обычный кусок бумаги.
– Что это?
– Ничего! – Я резко села. – Просто захотелось сложить птичку из бумаги… пожалуйста, верните ее.
Это было большой ошибкой.
Райкама подняла бровь. Теперь она знала, что Кики много для меня значила.
– Твой отец души в тебе не чает и во всем потакает. Но ты принцесса, а не деревенская девчушка, и слишком взрослая для игр с бумажными птичками. Пришло время понять важность своих обязанностей, Сиори.
– Да, мачеха, – тихо ответила я. – Больше этого не произойдет.
Райкама протянула Кики на ладони. С теплящейся надеждой в груди я подняла руку за птичкой. Но, вместо того чтобы отдать ее, мачеха порвала Кики на кусочки.
– Нет! – воскликнула я и бросилась за ней, но Андахай и Бэнкай придержали меня.
Братья обладали немалой силой, так что сопротивляться не было смысла. Грудь содрогнулась от исполненного горя всхлипа. Для любого человека, не знавшего, как много Кики для меня значила, моя реакция могла показаться чересчур бурной.
Райкама взглянула на меня с непроницаемым лицом: губы поджались,