Прячься от меня. Ольга Олеговна Патель
от нее уйдет. Она с трудом разлепила опухшие веки, прислушалась к звукам дома. На кухне звякали тарелки, журчала вода – муж возился с завтраком. Дети, вероятно, еще спали. Который час? Она повернула голову, чтобы взглянуть на часы, но взгляд уткнулся в стакан с минералкой и упаковку обезболивающего. Как всегда, Тед позаботился.
Все тело ломило так, будто она участвовала в боях без правил. Голова раскалывалась. Она медленно села, подождала, пока остановится головокружение. Вытряхнула пару пилюль из стеклянной бутылочки, запила их холодной минералкой, осторожно встала и увидела свое отражение в зеркале гардероба.
На ней все ещё было вчерашнее вечернее платье. Мятое, разодранное по шву от подола до пояса, с какими–то белесыми пятнами спереди. Её что, тошнило? Она даже не стала расстёгивать молнию, просто порвала шов до конца и ткань упала к ее ногам. Нижнего белья не было, на бедре и плечах налились фиолетовые синяки, как экзотические орхидеи на белоснежной коже. Джен не верила своим глазам: что она вытворяла? Вспышки памяти услужливо показали, как она не вписалась в дверной проем, упала, споткнувшись о ковер, задела угол кровати.
Она скрутила тряпку, ещё вчера бывшую красивым платьем, в небрежный ком и затолкала его в нижний ящик шкафа. Накинула халат – надо спуститься вниз.
– Доброе утро, проснулась? – во взгляде Теда ей чудилось отвращение.
– Да… ужасно себя чувствую.
– Знаю, милая, – Тед отвернулся. – Оставайся сегодня дома. Возвращайся в постель и поспи. Детей я отведу. Постараюсь в офисе освободиться пораньше и посидеть с тобой. Вчера… мммм… вчера ты очень нас напугала.
– Прости, – автоматически ответила Джен.
Она вернулась в спальню, свернулась калачиком на боку, подтянув колени к груди. Бессмысленно тараща глаза в стену, слушала, как Тед будил и умывал детей, как они завтракали и собирались. Наконец, хлопнула дверь, и Джен поняла, что осталась дома одна. Она полежала ещё немного, вытянувшись на прохладной простыне. Пилюли уже подействовали, подарив прекрасное ощущение, когда ничего не болит. Если бы только еще точно знать, что произошло…
Они с Тедом тактично называли это между собой «срывами». Каждый раз после очередного такого срыва она просыпалась, ничего не помня, пыталась связать обрывки памяти, чудом уцелевшие в ее голове, в единое целое, но цепочка событий распадалась на звенья, пазл никогда не складывался. Она смутно помнила, как вокруг нее царил хаос. Что–то со звоном билось, с треском ломалось. Наутро в гостиной не оставалось никаких следов, а на ее вопросы Тед твердо отвечал: «Это неважно, это было вчера. Сегодня уже другой день, мы другие и мы справимся с этим». Она верила ему. Но так же она знала, что ее отец с «этим» не справился.
Сегодня, похоже, все закончится, ведь Тед сказал, что надо серьезно поговорить. Она догадывается, о чем. Джен резко откинула одеяло и встала. Беспокойство гнало ее куда-то идти, что-то делать, чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Она помнила, что Тед просил ее не выходить, но не могла заставить себя сидеть дома.
В