История одного побега. Вера Богданова
следующий день мама уехала.
Я продолжил помогать Дедуле в гараже, а еще меня он меня «пристроил» в новую школу. Я было расстроился, но там меня совсем не обижали, потому что в моем классе была одна мелюзга. Да и на уроках я уже не боялся выглядеть совсем глупым, ведь многое из того, что мы проходили, оказалось мне знакомым по предыдущей школе.
Про «специальное заведение» Дедуля вспоминал все реже, только когда сердился. Про маму он мне сказал, что она хоть и «непутевая», новая любовь может ее вылечить, поэтому она уехала ее искать. И мне оставалось только ждать.
Мы ездили вместе с Дедулей на барахолку, где оказалось почти так же интересно, как на ярмарке, куда мы ходили с мамой. Там тоже продавали сладости, правда, не было аттракционов. Зато у нас был свой столик, где Дедуля бережно раскладывал починенные и начищенные вещицы. У столика останавливались люди, разглядывали все эти прекрасные предметы, брали в руки, вертели так и сяк и показывали друг другу. Про каждую из них Дедуля рассказывал удивительные истории, и люди «ахали» и «охали», и уносили наши вещицы с собой, очень довольные. Отдав Дедуле взамен свои деньги.
Бывало, кто-то начинал торговаться. Дедуля в ответ тоже торговался, но без особого желания. Он бы вообще не стал этого делать, если бы не был румыном. «А румын, – вздыхая, говорил Дедуля, – торговаться должен уметь и любить». А он – умел. Поэтому из схватки с ним редко кто выходил победителем. Ну, сами виноваты.
Когда возле нас останавливалось много людей, и каждый что-то покупал, Дедуля радовался хорошему дню, у него блестели глаза, и он трепал меня по затылку, а по дороге домой даже напевал:
Из края в край вперед иду,
Малой всегда со мно-ою,
Под вечер кров себе найду,
Малой всегда со мно-ою.
Подайте грошик нам, друзья,
Малой всегда со мно-ою.
Обедать, право, должен я,
И мой Малой со мно-ою.
Песню эту написал великий композитор, который был совсем-совсем глухой. Писал он, ясное дело, не про меня, а про какого-то сурка. Я не знал, чему больше удивляться: что глухой может писать песни, или что великому композитору приходилось попрошайничать.
Эту и многие другие необыкновенные истории мне рассказывал Дедуля, я обожал их слушать и, как мог, запоминал.
В один такой удачный день Дедуля, пересчитав вырученные деньги, сказал: «Ну что, Малой, пойдем-ка теперь отметим это дело в приличном заведении!» Я разволновался: вдруг окажется, что моя мама теперь работает именно в этом приличном заведении? Так мы впервые пошли в Таверну.
Мамы там не было. Заведение было набито людьми, они болтали на разные лады, ели и смеялись, и пахло там хорошо, по-домашнему. Хозяева очень тепло встретили Дедулю, поздоровались по-румынски и по очереди его обняли. Я даже решил поначалу, что они какие-нибудь наши родственники. Но Дедуля потом сказал, что они не родственники, а просто очень хорошие люди, и я страшно загордился от того, что ему рады такие хорошие люди.
У