Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть II. Судьбы жертв политических репрессий (воспоминания, статьи, очерки). В. М. Кириллов
немногочисленных – есть брошюра «Пугачевщина на Урале». Молодой историк Д. Регин отметил, что в ней Берс, в отличие от других авторов советского времени, не воздает пугачевщине безоглядную хвалу, а сообщает, что поддержка ее вовсе не была единодушной. Мастеровые уральских заводов не пошли за Пугачевым, а в отдельных случаях даже оказывали сопротивление. Заводское производство было для них источником жизни, благосостояния, а стало быть, им никак не могло понравиться, что пугачевцы грабят и сжигают заводы-кормильцы.
Автор брошюры стремился быть честным историком, несмотря на опасность такой позиции.
С 1934 г. Берс работал в антирелигиозном музее техническим директором и научным руководителем. Уже не узнать, с какими чувствами входил он в двери Ипатьевского дома, который еще хранил память о страшной трагедии – убийстве царской семьи. Младшей сестре жены, Сонечке, говорил:
– Приходи, посмотри, какие иконы я там сохраняю.
Скорее всего, он, как всякий нормальный человек, видел в религии часть культуры. Но разве мыслимо было сказать об этом вслух! Однажды взгляды гостей от властей зацепились за два музейных экспоната: бюст Иоанна Кронштадтского и дореволюционную картинку, на которой наследник престола Алексей Романов принимает причастие в присутствии остальных членов семьи. При всем при этом не было подписей, сурово клеймящих церковь и самодержавие.
Это был повод, чтоб перерыть рабочий стол Берса. Нашли листочек, где обрывками фраз обозначены известные анекдоты (классическое по тем временам доказательство антисоветских настроений), парижский адрес мужа двоюродной тетки, князя Святополк-Мирского (что «неопровержимо» свидетельствовало о подготовке к побегу за границу).
Самой же крупной поживой оказалось нарисованное рукой Александра Берса родословное древо Берсов – Эристовых – Энгельгардтов с рукописной пояснительной запиской к нему. Так он еще смеет гордиться своим дворянским прошлым!
Все смешалось в доме Никифоровых
Берсы жили вместе с родственниками Елизаветы Михайловны. Четверо незваных гостей, нагрянув вечером, перевернули его вверх дном. Александр Андреевич не выдержал этих вопросов, этого бесцеремонного рытья в книгах, письмах, любимых вещах. Старые вещи он любил любовью историка и коллекционера. Мог однажды вернуться домой без полушубка, но… в кольчуге, весьма довольный удачным обменом.
В разгар обыска он ударил антикварной тростью по антикварной «горке» с антикварной посудой. Усадив между охранниками, его увезли.
В тюрьме началась горячка, бред, кровохарканье. Полтора месяца не могли приступить к допросам.
Дом на улице Большакова замер тревожным ожиданием. Позднее арестовали мужей еще двух сестер Никифоровых.
Муж Софьи Михайловны, геолог, смеялся над ее тревогами:
– Да за что меня арестуют! Чем я могу навредить? Подменить синклиналь антиклиналью?
Когда-то он, молодой и любопытный, забрел к анархистам и на какое-то время