Война солнца. А. Дж. Риддл
это просто солнечный свет, играющий шутки с моими глазами.
Я вытираю руки и продолжаю копать и замедляюсь, когда мы начинаем находить детские игрушки. Первая – пластиковая доска с кусочками головоломки разной формы: круг, треугольник, прямоугольник, сердце и квадрат, каждый своего цвета. Это обучающая игра для малышей – у Элли есть такая же. Минуту спустя я беру разбитый планшет и замечаю ногу под ним. Тогда я ускоряюсь, чтобы открыть торс, руки и лицо.
Ребенок не старше пяти или шести лет, это мальчик с темно-каштановыми волосами. Глаза закрыты, кожа серая, жесткая и холодная.
Григорий и я стоим там, не сводя с него глаз, ошеломленные увиденным. Ветер сдувает песок, пыль и снег с ребенка. Я наклоняюсь и стряхиваю песчинки с его лица, а затем поднимаю его тельце и несу обратно к транспортнику, где накрываю одеялом. Я ошибался. Военный транспорт – больше, чем мобильная операционная. Это еще и катафалк.
Интересно, был тот самый знак жизни, который опознал дрон? Если так, умер ли ребенок после обследования беспилотника? Этот мальчик цеплялся за жизнь, пока мы с Григорием спали в бункере ЦЕНТКОМа? Мы наелись, сидя в тепле, а он был здесь и умирал. Замерзая в ожидании спасения, которое так и не пришло.
Эта мысль разрывает меня, словно жернова, на мелкие кусочки. Мы могли бы копать быстрее. Мы могли бы меньше спать.
Я должен знать, есть ли кто-нибудь еще в этой груде щебня.
Открыв блок управления беспилотником, я изучаю карту. Когда он пролетел здесь несколько часов назад, он оценил массу выжившего в двадцать килограммов. Парень, которого мы только что нашли, примерно такого же веса, если я правильно угадал. Но я должен быть уверен.
– Хочу, чтобы дрон совершил еще один облет, – говорю я Григорию и начинаю копать. Никто из нас больше не говорит об этом. Мы просто предполагаем, что там еще кто-то есть. И надеемся.
Пять минут спустя я поднимаю обеденный стол с детской груди. Маленькое тело недвижимо. Я убираю остатки мусора с мальчика, обнажая его голову и лицо. У него короткие каштановые волосы и пурпурный синяк на левой щеке. Высохшая кровь запеклась вокруг носа. Должно быть, он спрятался под обеденным столом, но этого было недостаточно. Они с Элли примерно одного возраста.
Блок управления беспилотником подает короткий звуковой сигнал, звук, указывающий, что исследование завершено.
Я иду обратно к грузовику и сканирую обновленную карту. Единственные тепловые отметки – это грузовик, Григорий и я.
Мы опоздали. На сколько? Минуты? Часы? Если бы мы копали быстрее, меньше спали …
Я не могу так думать. Мы должны продолжать двигаться. Это единственное, что мы можем сделать.
Когда мы загрузили второго ребенка в грузовик, Григорий указывает на карту.
– Мы должны отдавать приоритет тем, у кого больше жизненных сил.
– Нет. Сначала мы ищем выживших с минимальным весом.
– Взрослые…
– Взрослые – родители – хотели бы, чтобы их дети спаслись первыми.
Я знаю, что это правильно,