Настоящее прошлое. Крушение империи. Роман Злотников
от собственного идиотизма. Но потом вроде как какой-то старенький эмигрант вслушался в репортаж какого-то из каналов, чей микрофон маячил довольно близко от моего лица, и дозвонился в студию, сообщив им, что именно я там рычал. После чего сентиментальные французы зашлись в эйфории. Потому как наружу тут же был извлечен старый репортаж со мной на Кошицком марафоне, а вслед за ними потоком пошли воспоминания разных значимых людей о том, как мы вместе сражались с фашизмом, очередной юбилей победы над которым будет отмечаться вот буквально через три недели. Вкупе к этому выяснилось, что ближайшая к отелю, в котором мы остановились, станция метро носит название «Сталинград»… Так что репортаж канала TF 1, корреспонденты которого приехали ко мне брать интервью, начался именно с этого весьма символичного совпадения. Мол, о том, что русские не сдаются, – мы помним еще со времен Сталинграда! Вследствие чего, несмотря на то, что я не вошел не то что в тройку лидеров, но и даже в первую двадцатку, главную задачу, которая передо мной ставилась – привлечь внимание и симпатии «французской прогрессивной общественности», я выполнил даже не на сто, а на триста процентов. Впрочем, это совсем не означало того, что меня по возвращении похвалят, а не устроят выволочку…
Глава 3
– Но почему я?
Сидевший передо мной «прилизанный» радушно улыбнулся:
– Понимаете, Роман, вы просто отлично справились в Париже. И вы сейчас очень популярны в Европе. Не прям уж ах, но во многих репортажах, в которых упоминается Олимпиада, вспоминают и про вас… Так что даже если вы не слишком проявите себя на Олимпиаде – с вами точно захотят сделать несколько репортажей. Причем, скорее всего, крайне позитивных. Уж так к вам относятся французы… А против нашей страны сейчас ведется крайне активная кампания в западной прессе. Нас мажут грязью, как только могут. Так что любой позитивный материал сейчас крайне важен!
– М-м-м… ну и пусть делают. Я ж не против. Зачем мне…
– Специально ради встречи с вами, Роман, – поспешно прервал меня «прилизанный», – сюда, в Ленинград, точно никто не поедет.
– Ну так это же будут каникулы. Так что я уже буду не в…
– Это тоже не выход. Поскольку вся пресса приедет в Москву освещать Олимпиаду – они и будут освещать Олимпиаду. И про вас они точно вспомнят, только если вы будете частью этой Олимпиады, понимаете?
Мой «парижский вояж» действительно прогремел. Несмотря на то что вылетать домой мы должны были уже в понедельник, то есть на следующий после марафона день, в Париже я задержался еще почти на целую неделю. Под предлогом того, что мою ногу, которую осмотрели и подлечили французские медики, пока лучше не беспокоить. Но реально потому, что четыре дня подряд, до самого вечера четверга, через мой номер потоком шли корреспонденты, представители общественных организаций, деятели культуры, депутаты и все такое прочее. Ибо я – на некоторое время, естественно, – стал модной темой. К тому же та худенькая француженка, чья собачка так мне