Дохулиарды. Не тратить меньше, а зарабатывать больше. Лилия Нилова
Мы с мамой ходили то в царские музеи в городе Пушкине, где она училась, то в парки различные. Я многое знала. Мама спрашивает: «Как называется плиточка, которой отделывают камины?» Я ей: «Изразцы». В зоопарк меня водили, книжки читали, английскому языку учили. И вот я прихожу в садик завода ЛМЗ, где поголовно пролетарские дети. Какой-нибудь мальчик постоянно в штаны писается, другой в носу ковыряет. Все вокруг носятся, как чокнутые – мне это неинтересно.
Я, от нечего делать, все время придумывала какие-то игры и рассказывала разные истории, потому что у меня воображение хорошо работало. Вот с чтением было плохо – дислексия, ага, как у Кири Найтли. Читать нормально научилась, только когда в школу пошла. Поэтому в саду только рассказывала всякие небылицы. И мне дети, такие, в тихий час: «Давай-давай, выдай-ка нам сказку!» Меня это чуть подбешивало. Думала – ну, надо вам – придумайте сами, что вы до меня докапываетесь? Но я была стесняшка, не могла за себя постоять. Когда кто-то нарушал мои границы, я вообще не знала, что делать.
Но при этом инициативы было не занимать. К примеру, когда попала в садик в самый первый раз и поняла, что мне в этом дерьме придется оставаться, решила: надо что-то срочно с этим делать. Подождала тихого часа и, когда многие уснули, встала, оделась и ушла. Почти уже выскользнула из садика, но какая-то медсестра меня остановила: «Так, из какой ты группы? Давай-ка назад отведу». Так и сорвался мой побег. Но человек ко всему привыкает, и я привыкла. К тому же это – не самый плохой вариант. Объясню, почему.
Тогда еще шли дикие 90-е, мама и ее новый муж набрали кредитов и долгов себе на шикарную свадьбу – чтобы дорого-богато, с ресторанами. Деструктивные финансовые привычки, как они есть! А так-то денег у них не было от слова «совсем». Мама все пыталась найти работу, но у нее не особо получалось. Из еды дома обычно были только макароны с кетчупом и больше ничего. Или даже без кетчупа, просто макароны. Хотя порой еще бывали сырки «Дружба» и «Янтарь». Если их растворить в кастрюле с водой, добавить туда картошку, то получался неплохой суп. Ну а когда была возможность туда еще и сосиску покрошить – вообще праздник начинался. Вот такое вот у меня было говно-меню в ту пору.
И соответственно, садик – единственное место, где я могла есть в течение дня полноценные завтрак, обед и полдник. Еще бы было с кем дружить, так и жить можно уже более-менее. Но где там! Какая-то девочка Маша позвала «играть в парикмахерскую», засунула мне расческу в волосы, они быстро намотались вокруг этой расчески, и эта тупая девица стала дергать. Там, к слову, все были тупые и постоянно нарушали мои границы – вот что я помню про садик.
Приходилось меняться, подстраиваться. А что делать, если меня поставили в такие условия, где невозможно было оставаться прежней? Мой отчим так вообще еще резче к этому всему относился. Дитя улиц, дворовый пацан, выросший в Гатчине, он говаривал: «А что она, как принцесса? Пусть вон идет, сдает бутылки».
Не такой уж и глупый совет, как может показаться на первый взгляд. Зашибить копейку – самое оно. Я вообще