Избранное. Андрей Дементьев
имя рек.
Чтоб брал я на поруки
Голодных и калек.
Чтоб важное начальство
Ждало моих звонков.
И на экране часто
Теснил я м-ков.
А, впрочем, нет резона
Мне думать про барыш.
Я жил без миллиона,
Без килеров и крыш.
И он все эти годы
Жил тоже без меня.
И ухожу я гордо,
Монетами звеня.
Люблю
Спускалась женщина к реке,
Красива и рыжеголова.
Я для нее одно лишь слово
Писал на выжженном песке.
Она его читала вслух.
«И я люблю…» –
Мне говорила.
И повторяла:
«Милый, милый…» –
Так,
Что захватывало дух.
Мы с ней сидели на песке,
И солнце грело наши спины.
Шумели сосны-исполины,
Грачи кричали вдалеке.
Я в честь ее стихи слагал,
Переплывал быстрину нашу,
Чтобы собрать букет ромашек
И положить к ее ногам.
Она смеялась и гадала,
И лепестки с цветов рвала.
То ль клятв моих ей не хватало,
То ль суеверною была.
С тех пор прошло немало лет.
Глаза закрою – вижу снова,
Как я пишу одно лишь слово,
Которому забвенья нет.
«Мне приснился Президент…»
Мне приснился Президент.
Мы сидели рядом.
Я использовал момент –
Попросил награду.
Как-никак, а юбилей.
Сколько лет скопилось.
Президент сказал: «О’кэй!
Окажу вам милость». –
И, добавив – «Будет так!», –
Мило улыбнулся.
Ну, а я такой м-к, –
Взял, да и проснулся.
Тишина
Я стал бояться тишины…
Когда иду я улицей ночной,
Мне кажется – я слышу чьи-то сны.
И тишина смыкается за мной.
Всё безмятежно, всё в плену покоя.
Вокруг меня – ни одного лица.
Я в тишину вхожу, как входят в горе,
Когда ему ни края, ни конца.
Когда оно вот так неотвратимо,
Как эта притаившаяся тишь.
И улица – как старая картина,
Где ничего почти не различишь.
Но я ее намеренно бужу,
Стучусь в асфальт я злыми каблуками.
Уснувшему беспечно этажу
Кидаю в стену крик свой,
Словно камень.
Чтоб кто-нибудь бы вышел на порог
Или хотя бы выругался, что ли…
Я в той ночи, как будто в чистом поле,
Где голос мой и страх мой одинок.
«Поэта решили сделать начальством…»
Поэта решили сделать начальством.
А он считает это несчастьем…
И происходят странные превращенья:
Те, кто при встречах кивал едва,
Теперь, как пальто, подают слова.
Здороваются, словно просят прощенья.
Поэт не привык
К